Форум » Анжелика, маркиза ангелов » Переводим "Анжелику" заново-3 » Ответить
Переводим "Анжелику" заново-3
fornarina: Всем привет, это текст моего перевода отсутствующей в русских изданиях 9 главы третьего тома, с замечательной (хотя и не завершенной до конца) правкой Foreigner. Итак, глава 9. Там не про любовь:). Есть косяки и недоработки. Chapitre 9 [more]Анжелика возвращалась из Версаля в Париж в фиакре. Она была настолько взбудоражена, что даже не заметила, как доехала. Ей не верилось, что едва прошло три дня. Вся эта новая для нее придворная жизнь не только возбуждала ее любопытство и беспокойство, но и влекла к себе. Она еще не разобралась в ее сложных хитросплетениях. И на сей раз ей показались увлекательными не столько роскошь и увеселения, сколько бурная жизнь в этом замкнутом кругу, размеренная как балет, но полная внутреннего напряжения, подобно вулкану, готовому к извержению. Ей хотелось скорее оказаться в отеле на улице Ботрейи и отдохнуть, ломило все тело, особенно колени, из-за непрестанных реверансов. Она подумала, что жизнь при дворе способствует сохранению гибкости до преклонных лет, а ей пока не хватало выносливости. «Горячая ванна, легкий ужин и в постель! Не запрет же Филипп меня в монастырь прямо завтра! И кто знает, может быть, королевский выговор заставит его на некоторое время соблюдать приличия». Как всегда, надеясь на лучшее, она посмотрела на Париж, нашла что в этот сумеречный час он кажется каким-то серым по сравнению со сверкающими золотом перспективами Версаля, но в то же время есть в нем что-то умиротворяющее. Ворота, ведущие в парадный двор отеля, были распахнуты настежь. «Ну и задам я привратнику за этот беспорядок», подумала она, спрыгивая на землю, когда наемный экипаж на минутку остановился перед ложей швейцара. Флипо, несмотря на собственную резвость давно привыкший, что хозяйка все равно его обгоняет, в один прыжок подскочил, чтобы поддержать ее шлейф. — Ой, виноват, Маркиза, пробормотал он. Анжелика его даже не отчитала, так ее поразило представшее взору зрелище. — Да что за деревенский балаган в моем собственном отеле! Внутренний двор, который при ее отъезде три дня назад казался особенно пустынным, был запружен скоплением колясок, фиакров, портшезов и даже тремя каретами, не очень-то, впрочем, роскошными, но зато громоздкими. — Сдается мне, Маркиза, что сюда прикатил прямо весь город. Может, они принимают твою хибару за какой-нибудь постоялый двор, не в обиду тебе будет сказано?.. Госпожа дю Плесси прокладывала себе путь через разношерстное сборище кучеров и челяди низкого пошиба, у большинства которых не было ни ливрей, ни знаков различия, к тому же они еще и не признавали в ней хозяйку дома. Один из них, красноносый мужлан, от которого разило вином, не давал ей пройти и бранился. — Не спеши, красотка, не лезь вперед! Тут полно народу поважней тебя, и все ждут с самого утра. Флипо заорал на наглеца, указав, что это сама хозяйка. Но тот нимало не смутился: — Так я тебе и поверил. Хозяйка-то здесь важная дама, богачка, у нее миллионы, и король, говорят, за ней по пятам ходит. Она бы не явилась сюда в такой старой колымаге и с единственным лакеем-заморышем вроде тебя. Я-то сам служу у камердинера де Лавальер, и какой он ни на есть камердинер, но уж пошикарней твоей маркизы. Вон, глянь, его карета там в углу. Вы же не обнаглеете настолько, чтобы пролезть туда раньше его? Нет, ну вы даете! Анжелика оттолкнула грубияна и прошла под улюлюканье прислуги и непристойные восклицания. Скрывая нарастающее беспокойство, она прошла в свою переднюю и обнаружила там целую толпу совершенно незнакомых ей лиц. — Тереза! Марион! – позвала она. Никто из ее прислуги не явился на зов. Зато незваные гости немного притихли. Один из них, в роскошной ливрее со множеством лент бросился к ней… и немедленно склонился в глубоком придворном поклоне, удовлетворившем бы любого принца. — Пусть госпожа маркиза извинит меня за крайнюю вольность, которую я себе позволил, - произнес он, бледнея и судорожно ища что-то за отворотом своего редингота. – О, наконец-то! – он удовлетворенно вздохнул, извлекая пергаментный свиток, перевязанный пышным шелковым бантом, и продолжил: «Меня зовут сьер Кармен, камердинер дома Лавальер, и нижайше прошу удовлетворить мое прошение о снискании привилегии на аренду карет между Парижем и Марселем»… При виде бумаги, исписанной изысканным почерком, в руках каждого из потрепанных, но принарядившихся по случаю просителей возник белый прямоугольник, как будто разом взмыла стая чаек, но эти «птицы» никуда не делись. — И у меня прошение: я капитан в отставке войск Людовика XIII. Смотрите же, как у меня подстрижена борода. Если одному из старейших слуг королевства будет дарована привилегия сидеть во время королевских празднеств, он будет совершенно удовлетворен… Бедный старик весь дрожал, несмотря на воинскую выправку, и был полуслеп. Грузная дама почтенных лет, явно знатного рода, но в штопаной-перештопаной шали, выдававшей нищету, рухнула на колени перед Анжеликой, задев старого вояку. — Я баронесса де Водю, но мне едва удается жить в соответствии со своим рангом. Если я благодаря вам получу исключительное право на разгрузку повозок с морским уловом у Парижских ворот, я буду обязана вам счастьем на склоне лет. У Анжелики не выдержали нервы, и ее охватило необоримое желание прыснуть со смеху. Прерывающимся голосом она спросила: - …С морским уловом? Но госпожа баронесса, бедняжка моя, я не думаю, что вы отличаете селедку от скумбрии… Старуха выпрямилась и злобно глянула на нее. — Фи, милая маркиза! Ну не мне же беспокоиться обо всей этой гадости? Разумеется, я найму какого-нибудь старика из Марселя, через него я и буду получать доход от той привилегии, которая вашими хлопотами несомненно будет мне дарована от щедрот нашего государя. Несколько су с каждой повозки с рыбой, проезжающей через ворота Сен-Дени. Вдруг какой-то старичок с редкой бородкой решительно и с неожиданной силой отстранил баронессу. — Госпожа дю Плесси-Бельер, заклинаю вас, вам следует выслушать именно меня, поскольку речь идет о научном открытии, но это страшная тайна. — Сударь, я вас не знаю и знать не желаю. Ступайте к господину Кольберу, он благоволит к ученым. Вмешался добродушного вида гигант в сопровождении любезного молодого человека: — Поговорим об этом скупердяе-суконщике! Он ничего не смыслит ни в изящной словесности, ни в науках. Сударыня, не откажитесь выслушать господина Перро и меня, мы ведь встречались у мадемуазель де Ланкло, а также у госпожи де Севинье. — Я вас узнала, господин де Лафонтен и вас, полагаю, господин Перро. Это же вы являетесь интендантом департамента королевских строений? — Да, сударыня, ответил юноша, едва не зардевшись. — Входите же оба, - сказала Анжелика, втолкнув их в одну из комнат первого этажа, свой рабочий кабинет. — Уф!- вздохнула она, едва ей удалось закрыть за ними дверь. Она заметила, что старичок с бородкой тоже ухитрился проскользнуть за ней, но у нее не было сил ввязаться в спор, чтобы его выставить. С Лафонтеном она никогда лично не беседовала, но столько раз замечала его повсюду – долговязого, одетого кое-как, в истрепанном и вечно криво надетом парике, что он показался ей едва ли не старым приятелем. Говорили, что он литератор и пишет стихи. Говорили, что он до того задумчив, что на целых три недели забыл, что женат. Нинон забавляли его остроумие и изобретательность. Анжелика относилась к нему доброжелательно, но с долей осторожности, видя в этом пансионере короля изощренную хитрость прихлебателя, привыкшего жить едва прикрытым попрошайничеством. -- И каким ветром вас занесло в этот балаган? – строго спросила она. Разве вы не знали, что я в Версале? -- Напротив, знали. И мы ожидаем в приемной с утра, чтобы застать вас немедля по возвращении из сих благословенных пределов. Молва о милости к вам… — Да что еще за милость, которой мне все ужи прожужжали! – воскликнула Анжелика. – Какого черта, не меня же одну принимают в Версале! Я там была едва ли не в первый раз. — Что не помешало королю пробыть наедине с вами более двух часов. — Наедине? Мы находились в рабочем кабинете Его Величества, и там же был господин Кольбер. — Это едва ли не более знаменательно, чем если бы вы были приняты в его алькове. Случай редкий и неслыханный: женщина в кабинете Его Величества… — Если бы вы знали предмет нашей беседы, вы бы не вообразили себе невесть что. Речь шла о… А впрочем, вас это не касается. — Вы правы, - Лафонтен понизил голос с жестом, означающим, что простой смертный вроде него не может быть допущен к тайнам небожителей. - Мы удовольствуемся знанием того, что Юпитер повстречал Венеру, и их свиданию покровительствовал Меркурий, и весь Олимп может лишь возрадоваться этому событию. Анжелика упала на диван и раскрыла веер. — Я вовсе не Венера, а король, сдается мне, не так уж похож на Юпитера. Если же вам уже довелось сравнивать господина Кольбера с Меркурием, то неудивительно, что вы не угодили ему; он, конечно, подумал, что вы над ним издеваетесь, ибо несмотря на свои таланты, не имеет ничего общего с тем, кто носит крылатые сандалии. — Вот именно его дарования в области коммерции я и имел в виду. Разве вы не знали, что Меркурия считают богом-покровителем торговли? — Нет, не знаю. И, вне всяких сомнений, господин Кольбер тоже не знает. Как прискорбно невежество! – сказала она с насмешливой гримаской. — И вот почему этот твердолобый министр не скрывает своего презрения к изящной словесности, - сказал поэт недовольным тоном. — Вы, конечно, преувеличиваете… — Как же иначе понять этот только что свершенный им акт вандализма: он отказал в пансионе трем четвертям литераторов, находящимся под покровительством Его Величества. — Но мне же рассказывали, что это было сделано лишь затем, чтобы внимательно проверить, а затем вернуть пансионы большинству из них, без сомнения, уже с прибавкой. — А как между тем жить поэту, если на пропитание ему остается подачка Академии Изящной словесности – каких-то тридцать два су в день? — На тридцать су вы купите фунт хорошего масла, двух цыплят, дюжину яиц, бутылку сидра и пару ливров турецкого гороху или бобов. И у вас еще останется достаточно, чтобы выпить шоколаду «У испанской карлицы», - со смехом сказала молодая женщина, наконец поняв, куда клонит поэт, не менее практичный, чем рассеянный. Славный Лафонтен ответил с комически сокрушенным видом: — Увы, дорогая маркиза! Ваши подсчеты безупречно точны, но вы не учитываете скрытых обстоятельств. Ради получения этих средств от Академии мы вынуждены отбывать присутственные часы, даюы предъявлять доказательства нашей деятельности, как будто труд поэта можно измерить в локтях, как отрез сукна! Иными словами, мы трудимся куда более тяжко, нежели кажется, и потому испытываем больший голод. Анжелика встала и взяла из шкатулки кошелек. — В ожидании возврата вашего пенсиона примите это, господин де Лафонтен. И не слишком рассчитывайте на монаршую милость ко мне только потому, молва уже раструбила невесть что и обратила муху в слона. На лице у поэта было написано, что он совершенно удовлетворен полученным от Анжелики вспомоществованием. — А вы, господин Перро, - осведомилась она, обернувшись к молодому человеку, -чего желаете вы? — Сударыня, я…, - подскочил он, — но… Нет… Я не думаю… то есть… важны лишь ваши желания. — Ну, раз так, скажу вам без обиняков. Я желаю, чтобы меня оставили в покое и дали принять ванну. — «Купание Сусанны», - воскликнул Лафонтен с восторгом, - О! Восхитительное зрелище! [«Купание Сусанны» - библейский сюжет. Сусанну, красивую и благочестивую молодую женщину, застали за купанием два похотливых старца и потребовали от нее удовлетворения своих желаний в обмен на молчание об этой встрече, угрожая в противном случае обвинить ее в том, что она сама хотела им отдаться. Она отказалась, и ее уже волокли побивать камнями, когда вмешался юноша Даниил и повернул ситуацию так, что Сусанну отпустили, а камнями побили старцев. Начиная с 17 века – излюбленный европейскими художниками сюжет как повод изобразить нагую смущенную красавицу и двух старых козлов:))) – прим. переводчика] — Она отправилась к небольшой двери, ведущей в ее покои, а он шел следом. — Я не Сусанна, - отрезала Анжелика, - а вы не старцы. — А как же я? – бросился вперед третий посетитель, о котором она позабыла. — При чем здесь вы? — Я старец, если вам будет угодно, о прекрасная дама… а еще я аптекарь Савари, и мне необходимо переговорить с вами с глазу на глаз по делу, касающемуся короля, вас, а более всего – науки. — Да сжальтесь же, - простонала она, - у меня болит голова, неужели вы не понимаете? И ни музы, ни ваша Наука мне нисколько не помогут. Держите и вы кошелек, только ступайте! Старичок с бородкой, казалось, и не заметил протянутые деньги, но приблизился и решительно вложил ей в рот что-то, что она в изумлении немедленно проглотила. — Ничего не бойтесь, сударыня! Эти пилюли помогают от самой жестокой головной боли, их секрет я привез с Востока, ибо, как я имел честь вам сообщить, являюсь аптекарем и торгую восточными товарами. — Вы – торговец? – удивленно спросила Анжелика, обозрев его тщедушную фигуру. — Я служу двум советникам Торговой палаты Марселя, потому я и услышал, как господин Кольбер говорил о том, что вы ведете морскую торговлю. Молодая женщина осторожно заметила, что ее единственный корабль торгует только с Вест-Индией, но никак не с Востоком. - Не имеет значения, - упорствовал он, - я не о вашем корабле, а на предмет одного дела, выгодного для короля и вас самой. Анжелике очень хотелось послать его ко всем чертям. К тому же оба светила Академии, учтиво откланявшись, удалились через заднюю дверь. — Моя просьба покажется вам престранной, продолжил аптекарь, - нескромной и даже несуразной. Тем хуже! Ибо я возлагаю на вас все надежды и не могу отступить. Буду краток. Его Величество король через несколько дней примет чрезвычайного посла, о визите которого он еще не поставлен в известность. Это в любом случае будет происходить на самом высшем уровне. Перейду к сути дела. Это посланник Его Величества Надир Шах ин Шаха Персии, которому поручено вести переговоры о сотрудничестве, взаимной помощи и дружбе с королем Франции. — И вы являетесь секретным агентом персидского шаха? – насмешливо спросила она. — Старичок насупился и, став похожим на обиженного ребенка, запричитал: — Увы! Хотел бы я им быть! И справился бы не хуже других. Я бегло говорю и пишу на персидском, турецком и арабском языках и на иврите. Я пятнадцать лет был невольником, сперва у турецкого султана в Константинополе, затем в Египте, после чего меня собирался было купить султан Марокко, прослышавший о моих медицинских познаниях, но как раз тогда один мой родственник через посредство братьев из монастыря Отцов Милосердия добился моего выкупа. Но речь не об этом. Я бы хотел, чтобы в интересах короля, ваших собственных, а также и науки вам удалось бы достать малую толику редчайшего вещества, которое посол, без всяких сомнений, привезет нашему монарху. Это ископаемая жидкость, называемая за неимением лучшего «мумиё». У персов оно есть в чистом виде, а мне доставались лишь образцы, добытые в египетских могилах, из мумий, при бальзамировании которых оно шло в ход. — И вы скормили мне эту гадость? – вскричала Анжелика. — Разве вам не стало лучше? Она с удивлением осознала, что головная боль прошла. — Да вы волшебник, - заметила она, не удержавшись от улыбки. — И к тому же ученый естествоиспытатель, сударыня. И если вы достанете для меня образчик этой жидкости, я буду вам безмерно благодарен, ибо это поможет мне в трудах, которым я посвятил всю жизнь. Мне никогда не удавалось добыть ни капли. Я видел ее лишь в сосуде, который охраняли три мамелюка. Видел и вдыхал. Отвратительно разит на сто туазов вокруг. Ужасная и восхитительная вонь. Отдает трупом и мускусом. Чудесно! – ликующе воскликнул он. Она начала подозревать, что, вероятно, он сумасшедший или страдает преждевременным старческим слабоумием. «Только не надо ему перечить», подумала она и попыталась выпроводить посетителя со всей возможной мягкостью и пообещала сделать все от нее зависящее. Хотя совсем не была уверена, что будет допущена до этого дара, тем более, что он столь драгоценен. — Вы можете все! – настаивал он. – Ваше присутствие совершенно необходимо, когда посол будет вручать свои дары. И если лица из свиты короля и, прежде всего, невежественные медики с презрением усомнятся в бесценных качествах этого вещества и кощунственно возжелают его выкинуть, обещайте мне сохранить его до последней капли. Только спасите мое мумиё! Анжелика пообещала ему все, чего он хотел. — Благодарю! Тысячу раз благодарю, о прекрасная госпожа! Вы возвращаете мне надежду! С неожиданной гибкостью он опустился перед ней на колени и несколько раз коснулся ковра седой головой. Потом встал с извинениями за эту восточную привычку, приобретенную за время его пребывания в плену у арабов. Анжелика подтвердила все свои обещания, в то же время тихонько подталкивая его к двери, но не смогла удержаться и спросила, чем она обязана нежданному нашествию просителей. Старик выпрямился, казалось, он протрезвел и совершенно овладел собой. Он сказал, что едва увидев Анжелику, понял, что она создана быть первой во всем. — И где же вы меня видели? — При Дворе. — При Дворе? Вы? — Я же вам сказал, что служу у советников Торговой палаты Марселя? — Нельзя не заметить, что король все более милостив к вам, о чем вам и поведали только что эти господа из Академии. Но еще больше возвеличивает вас близящаяся опала мадемуазель де Лавальер. — Опала? Я полагала, что она в зените королевской милости. — Так и есть, сударыня; но ученый вроде меня в состоянии предвидеть, что сам этот факт предвещает скорый закат ее могущества, ибо когда кривая достигает своей верхней точки, «максимума», как выразился Декарт, это неизбежно влечет за собой падение, именуемое «минимумом». Но кроме этих предзнаменований, в некотором роде математических, я вижу и другие, более естественного порядка, не связанные с разумом; они того рода, что заставляет крыс бежать с тонущего корабля. Приближенные госпожи де Лавальер, даже сам ее камердинер, покинули ее и бросились к вам. Из этого следует, что в предстоящем забеге, исход которого решит, кто будет следующей фавориткой Его Величества, у вас все шансы на победу. — Вздор! – сказала Анжелика, пожав плечами. Мэтр Савари, для вашего возраста у вас слишком богатое воображение. — Вот увидите! Вот увидите! - ответил старичок, его глаза сверкали за крупными стеклами очков. Он наконец-то исчез. * * Оставшись одна, Анжелика вдруг почувствовала, как что-то в ее доме вдруг резко изменилось. Наступила внезапная и полная тишина. Она зазвонила в колокольчик, не решаясь показаться в прихожей. Тотчас послышались шаги Роже, ее дворецкого, и он показался на пороге. — Сударыня, ужин подан. — Давно пора! А где же все просители? — Я пустил слух, будто вы тайно вернулись в Сен-Жермен. И все эти олухи сразу пустились за вами вдогонку. Прошу прощения у госпожи маркизы, но мы не знали, что делать с этой толпой. — Вам следовало бы это знать, мэтр Роже, иначе я буду вынуждена отказаться от ваших услуг, - сухо ответила она. Молодой дворецкий склонился в глубоком поклоне и заверил ее, что отныне он будет со всем возможным старанием следить за допуском посетителей. Анжелика съела легкий ужин, состоявший из супа, сальми из икры карпа и салата из ростков капусты, называемой в то время брокколи. Отужинав, она легла в постель в постель и заснула как убитая. Назавтра она прежде всего села за письменный стол и написала письмо отцу, на попечении которого в последние месяцы находились ее сыновья Флоримон и Кантор. Она просила как можно скорее отправит их в Париж со всей их прислугой. Она позвонила, чтобы вызвать своего курьера, но дворецкий напомнил ей, что таковой исчез несколько дней назад заодно с лошадьми, как, впрочем, и все прочие люди с конюшни. Госпоже маркизе ведь известно, что в ее конюшнях нет ни экипажей, ни лошадей, ни слуг, - никого и ничего, кроме двух позабытых портшезов. Анжеликестоило большого труда сдержаться перед дворецким. Она сказала Роже, что как только эти негодяи, ее слуги, заявятся обратно, ему следует вышвырнуть их вон палочными ударами, удержав последнее жалованье. Мэтр Роже все так же невозмутимо заметил, что вряд ли представиться случай увидеть, как они заявятся обратно, потому что их уже взял к себе на службу господин маркиз дю Плеси-Бельер. К тому же, добавил он, они по большей части не видели ничего дурного в том, чтобы перегнать лошадей и кареты госпожи маркизы на конюшни господина маркиза. Здесь вы повинуетесь только мне! – сказала Анжелика. — Она взяла себя в руки и велела мэтру Роже как можно скорее отправиться на Гревскую площадь, чтобы нанять слуг, а потом на ярмарку в Сен-Дени, за лошадьми. Надо было купить упряжку из четырех лошадей и еще двух на смену. Затем следовало послать за местным каретником из заведения под названием «Золотое колесо», у которого она уже приобретала экипажи. То есть предстояло просто выбросить деньги на ветер, а Филипп совершил ни больше ни меньше как кражу. Могла ли она заявить об этом дозорному сержанту или в полицию? Нет, оставалось только смириться, что как раз менее всего соответствовало нраву Анжелики. — А какие будут распоряжения по поводу письма, которая госпожа маркиза желала отправить в Пуату? – осведомился дворецкий. — Отправьте его обычной почтой. — Курьер отправится только в среду. — Ничего страшного, письмо подождет. Для успокоения нервов госпожа дю Плесси-Белльер велела отнести себя в портшезе на набережную Межиссри, где содержались принадлежащие ей птицы с тропических островов. Там она выбрала разноцветного попугая, сквернословившего как пират из Сен-Кристоф, но едва ли это могло оскорбить слух прекрасной Атенаис, скорее уж наоборот. К попугаю Анжелика прибавила негритенка, одетого в те же цвета, что и оперение птицы: оранжевый тюрбан, зеленый кафтан, короткие, до колен, красные штаны и красные шитые золотом чулки. Черные лаковые туфли блестели не хуже, чем лоснилась его черная рожица, и маленький мавр походил на венецианский канделябр из раскрашенного дерева, из тех, что как раз входили в моду. Это был царский подарок. Анжелика знала, что госпожа де Монтеспан его оценит, и расход, с ее точки зрения, был совсем не напрасен. В то время как глупцы, обманувшись ложными предзнаменованиями, спешили увидеть в ней будущую фаворитку, она будет едва ли не единственной, кто выберет правильный путь. Она невольно рассмеялась при мысли о том, как же глуп род людской! * * * Но меж тем ее собственные придворные дела никак не продвигались. А отныне в придачу к досаде от постоянных неудач ей придется терпеть в своей прихожей разношерстных просителей, назойливых и противных, как слепни в знойном августе! Трое из них терпеливо дожидались ее, когда она вернулась на улицу Ботрейи. Она вскипела и едва удержалась от того, чтобы схватить их за воротник и выбросить вон. — Здравствуй, Анжелика, - сказали они совершенно одинаковыми голосами. В полумраке она не сразу узнала своих младших братьев Дени, Альбера и Жана-Мари. Она видела их время от времени, когда они приходили просить денег. Дени, превратившийся в здоровенного малого двадцати трех лет от роду, служил в армии, в полку провинции Турень. Все его скудное офицерское жалованье поглощали карточные долги. Он доходил до того, что продавал свою лошадь и сдавал внаем слугу. Альбер и Жан-Мари, семнадцати и пятнадцати лет, были еще пажами, один у господина де Сен-Романа, другой – у герцога Мазарини. Анжелика не стала тратить время, выясняя, чего им угодно. Денег, как обычно. Она отправилась к шкатулке и отсчитала им несколько экю, воздержавшись на сей раз от того, чтобы прочитать им нотацию. Дени и Жан-Мари, удовлетворенные, ушли. Но юный Альбер пошел следом за ней в спальню. — Теперь, когда ты многого добилась, Анжелика, ты должна выхлопотать для меня церковную должность! — И сколько ты можешь на это потратить? - Ты мне поможешь. Я слышал, что место настоятеля Ньельского аббатства свободно. Анжелика, начавшая было расстегивать корсаж перед псише, обернулась: — Ты спятил?.. — Ньельское аббатство находится на ваших землях в Плесси… — Ничего подобного! Это огромное владение, никому не подчиняющееся, целая сеньория! Да там еще много других бенефициариев, настоятель – главный из них, но он должен вступить в орден и жить там. — Через нашего брата Раймона, иезуита, я получу разрешение на это… - Да ты точно не в себе, дружок, это немыслимо! – ответила его сестра, посмотрев на него с презрением. Она его недолюбливала. Он был неброско красив, вроде Мари-Аньес, но она не видела в его длинной, нескладной фигуре сходства с крепким сложением мужчин семьи де Сансе, а манеры его находила притворными, что было совсем не в духе большинства членов ее семьи. Иными словами, он походил на Ортанс. — Маленький развратник вроде тебя – Ньельский настоятель! Всему же есть пределы! Мне известен твой образ жизни. Ты совсем недавно лечил у знахаря с Нового Моста дурную болезнь, черт знает, где ты ее подцепил. Как видишь, я неплохо осведомлена. Юный паж смущенно сглотнул. - Вот не знал, что ты такая ханжа. Тебе это не очень-то к лицу. Ну и ладно, обойдусь без твоих хлопот. Он удалился, гордо ступая, но бросил ей с порога: — Я все равно добьюсь своего. Я всегда получаю, что хочу. Вот в этом он был истинный де Сансе. Минуту спустя она о нем уже позабыла. Доложили о приходе господина Бине, ее личного парикмахера. Она вздохнула с облегчением и отдала себя во власть мастера своего дела, наблюдая, как он располагается со своими гребнями, щипцами, маленькой серебряной жаровней, флаконами и банками с притираниями. — Как идут дела, Бине? — Могло быть и лучше, сударыня. — Неужели ваше вдохновение иссякло, и вы больше не в состоянии сооружать новые чудеса на головах дам и кавалеров? О, вдохновение как раз дается мне без труда и стоит дешевле всего… Вы слышали о бальзаме из жженых пчел, который я составил для укрепления редких волос? Это может весьма обнадежить тех, кому не повезло обладать волосами, подобными вашим, сударыня. Рукой знатока он приподнял массу шелковистых локонов густо-золотого цвета, перемежающихся более светлыми прядями, будто отблесками солнечного света. — Я слышал, что вы имели в Версале большой успех и надолго удержали внимание Его Величества. — И я тоже об этом слышала, - ответила Анжелика, устало и покорно вздохнув. — Известно ли вам, сударыня, что над моим скромным ремеслом нависла немалая опасность и я подумал, что именно вам смогу быть обязанным вмешательством, которое спасет нас, скромных мастеров своего дела, от грозящего нам ущерба? И, не дожидаясь ответа, он пустился в объяснения о том, что некий господин Дюлак ходатайствует о королевском разрешении на открытие в Париже конторы, где нужно будет опробовать и помечать особым знаком с внутренней стороны все парики, с запретом в противном случае на торговлю ими под угрозой конфискации и штрафа в сто ливров. — Это большая неприятность для вас, но король почти наверняка откажется дать ход этому прошению. Он не станет заниматься такими глупостями… — Вот и ошибаетесь, сударыня. Господин Дю Лак принадлежит к дому мадемуазель де Ла Вальер, а Его Величество удовлетворяет все прошения, поданные лицами, к нему относящимися. То, о котором речь, уже рассматривается государственным Советом. — Тогда тебе остается только подать прошение противоположного содержания через посредство какого-нибудь еще, кто в милости у короля. Например, вас, сударыня, - немедленно отозвался Бине и тотчас извлек из сумки запечатанное послание. Не откажите в милости выступить в роли посредника и вручить эту справедливую просьбу лично Его Величеству. Анжелика на мгновение задумалась, как поступить. Хорошая прическа – это очень важно. Женщина, знающая из чего слагается секрет успеха в свете, не ссорится со своим парикмахером накануне открытия сезона великолепных зимних празднеств. Таким образом, она взяла прошение, но ничего не обещала. Бине просиял от удовольствия. — Сударыня, вы можете все, я в этом убежден, слишком давно я с вами знаком. Вот увидите, моими стараниями вы будете прекрасны, как богиня. — Не благодари меня раньше срока. Я тебе ничего не обещала и понятия не имею, как за это взяться… Что ты себе вообразил? У меня нет никакого места при дворе, да я была там всего два раза. Но Бине верил в лучшее и возлагал на нее все свои надежды. На целых два часа она отдалась в его руки и окунулась в поток его высокопарной болтовни. После чего не могла удержаться от того, чтобы не улыбнуться своему отражению в зеркале. — К моему посланию приложено ходатайство, - разъяснил Бине перед уходом. – Я бы хотел получить должность мастера по парикам при Его Величестве. — Умерь свой пыл. Никто в королевстве не нуждается в твоих услугах менее, чем король. У него от природы волосы, которые стоят всех париков в мире, он едва ли захочет расстаться с ними. – Мода есть мода, - поучительным тоном изрек Бине. – Сами королям приходится склониться перед ней. А сейчас модно носить парик. Он придает величие самому заурядному лицу, красоту самым невзрачным чертам. Он защищает лысых от насмешек, а стариков – от сквозняка, кроме того, и для тех, и для других он продлевает век галантных побе ...[/more] А вот еще ссылка на отрывок из главы 8 (а то сама потом не найду:) http://angelique.borda.ru/?1-1-0-00000235-000-75-0
fornarina: allitera пишет: Исходя только из контекста получается и так и эдак. Меня. D’un cri sourd qui trahissait la violence de son plaisir, Angélique sut le combler d’orgueil. son plaisir относится к подлежащему, а не дополнению. Если прилагать его к дополнению, получается, что он издал звук, и при этом Анжелика исполнила его гордости. Чем он тогда гордится-то? Тем, что испытал приятное ощущение? А почему Анжелика тогда смогла "исполнить его гордости"? В общем, нечего тут обсуждать:). Фраза переводится именно так.
fornarina: Lotta пишет: fornarina пишет: цитата: в нормальной обстановке у него или вообще ничего не получается, Вот думаю, а откуда это следует?)) цитата: или дамы недовольны его грубостью (а иначе у него ничего не выходит). Это известно только от дам, которые остались недовольны. А что это были за дамы? Вступающие во внебрачные связи и оповещающие окружающих о результатах, какое отношение к себе они должны были вызывать у Фила? Имея эффектную внешность, Филиппу не приходилось завоевывать их благосклонность, ему на шею вешались самоуверенные женщины ( та же Мари-Аньес ), такие же, что и проявляли к нему интерес в детстве, ну может, помоложе. Филипп не испытывал желания оставлять их довольными, поступал с ними по принципу "хотела-получи" или "а пусть не лезут", а вовсе не то, что у него не получалось. цитата: А ему в глубине души хочется, чтобы дамы все же оставались довольны. Не нанимался он удовлетворять всех желающих )). Я не очень поняла, к чему все это. Что, Филипп был чем-то совсем иным, милым, добрым и нежным, любимцем дам и мастером женского оргазма, просто злая Анн Голон его оклеветала ? Вышеизложенное прямо и непреложно следует из текста романа, никаких непоняток. А обсуждение эпизода по-моему приобрело какой-то несоразмерный масштаб.
fornarina: allitera пишет: Ну и что. на русском тоже такое было среди ноблесс, да и в крестьянской среде тоже. Катя, повторю еще раз: французское "vous" не является аналогом русского "вы", переводится может и как "ты". Это не я придумала, таков язык. Отрывок переводится именно так, как я его перевела, никаких вариантов и разночтений не допускает. Вольны мы не в языке, а в области личной фантазии:)). Вот тут пожалуйста, путь кто угодно кричит как угодно...
Мария-Антуанетта: Leja пишет: а на коврике вообще он как профессионал себя повел А можно полный перевод? Вот, Лея как ты и просила перевод коврика, но это только грубый перевод, т.к. я не профессинал в этой области, а промнт сама знаешь-не панацея.. Он страстно привлек ее к себе, охваченный новым любопытным чувством, которое, казалось, впервые, делало его внимательным по отношению к женщине. И удивленно, он вдруг увидел , что зеленые глаза Анжелики, жестокости которых он боялся, понемногу погружаются в мечтательность. На этот раз она почему- то забывала напрягаться: он не видел больше в углу ее рта, того вызова, который он читал там столь часто, напротив ее приоткрытые губы слегка дрожали, под дыханием его усилия. Она не была больше его противницей. Она доверяла ему. Это придавало ему смелости нежно изучать ее и, временами пораженный ослепительными открытиями, он понимал, что она влекла его к новым и удивительным тайнам. Надежда появилась и крепла в нем, по мере того, как возрастал поток сладострастия. Наступало время их опьяняющей встречи, время заставить дрожать инструмент этой прелестной женственности, которая так долго противилась ему. Эта задача, была очень деликатной, и требовала терпения и заботы. Все его мастерство и его мужественность были настороже, он продвигался к добыче, которая больше не пряталась от него. Он думал, как она его унизила и, что он возненавидел ее до боли. Но теперь, смотря на нее, он чувствовал, как его сердце разрывалось под стремительным ростом неизвестного чувства. Где же теперь гордая молодая женщина, которая бросила ему вызов? Но внезапно, он увидел, как она отдаляется от него с какими- то маленькими неоконченными жестами, как будто испуганная или раненая, она, казалось, просила пощады. То трепещущая, то изнеможенная до безумия, машинально качающая головой с права налево, с разметавшиеся словно скатерть золотистыми волосами, она медленно отделялась от самой себя, достигнув того неземного состояния, когда два существа вновь оказываются одним целым, сливаясь воедино со своим удовольствием. В длинной дрожи, которая ее внезапно пронзила, он понял, что близок момент, когда он станет ее властелином. Каждый новая секунда, радовала его все больше, пронизывая чувством победы, которую он не ощущал прежде, силы, уверенности в себе, наконец , вознаграждения. Он победил в трудном поединке, и теперь своим терпением и бдительностью, выиграл тот ценный приз, который, много раз, ускользал от него прежде . Ему больше не нужно было ее подготавливать. Она выгнулась в его руках, подобно живой арке. Ее сопротивление, доведенное до крайности, было, наконец сломлено, она была полна ожиданием, тревогой и счастьем. Она, наконец, уступила, и он ощутил тайный ответ этого тела, пробужденного им же, и упивающегося наслаждением. Тогда, он тоже этому предался. Он знал теперь, что именно этого, он ждал всю свою жизнь: ее радости, признания ее покорного и любящего тела, которым, теперь он долго насыщался, в то время как она возвращалась к жизни с растерянными тяжелыми вздохами. — Филипп! Его сердце защемило. Он спрятал свое лицо, прижавшись к ней и по мере того, как реальность возвращалась к Анжелике вместе со строгим оформлением старого салона du Plessis, ее начало беспокоить его молчание. Слишком кратким был момент ухода от реальности . Она не осмеливалась верить в свою собственную страсть, в опьянение, которое довело ее почти до слез, дрожащую и слабую. — Филипп! Она не осмеливалась ему сказать, как она была признательна за внимание, которым он окружил ее. Она его разочаровала? — Филипп! Он поднял голову. Лицо его оставалось загадочным, но, Анжелика, не ошиблась: нежная улыбка появилась на его устах. Она провела пальцем по его светловолосым усам, где блестели маленькие капельки пота. -Мой старший кузен...
Ariadna: Мария-Антуанетта спасибо.. на какое-то время "вылетела" с работы
Мария-Антуанетта: Ariadna пишет: Мария-Антуанетта спасибо. Ariadna да пожалуйста! Только я любитель, строго не судите...
allitera: fornarina пишет: В общем, нечего тут обсуждать. Фраза переводится именно так. Это не конструктивно. fornarina пишет: Если прилагать его к дополнению, получается, что он издал звук, и при этом Анжелика исполнила его гордости. А это не объективно. Предложение перевернуто. что в нем подлежащее, что сказуемое. D’un cri sourd qui trahissait la violence de son plaisir, Angélique sut le combler d’orgueil. Итак поставим его прямо. Angélique sut le combler d’orgueil d’un cri sourd qui trahissait la violence de son plaisir. Полчается, что подлежащих два. так предложение сложное - 2 части. Не понимаю вообще зачем о них говорить. Итак переводим (перевожу буквально. о литературе забудем на 2 минут). Анжелика смогла наполнить его гордостью глухим криком, который выдавал силу ее/его наслаждения. Исходя из этого fornarina пишет: получается, что он издал звук, и при этом Анжелика исполнила его гордости. это действительно нелогично. Тогда надо признать, что выбирается ее только по контексту. fornarina пишет: французское "vous" не является аналогом русского "вы", переводится может и как "ты". Это не я придумала, таков язык. Слышу это в первый раз. Никто из преподавателей мне такого не говорил. А где о таком можно узнать и как оченить какое местоимение имеется ввиду. Ведь даже в английском языке было ты. которое исчезло. но местоимения были различнфы и четки. fornarina пишет: Отрывок переводится именно так, как я его перевела, никаких вариантов и разночтений не допускает По каким признакам можно определить, что в этот раз vous стала tu и где между ними разница. Я нашла только то, что в эксплетивной речи vous становться фамильярным. Но только не понятно отличие тут vous от tu.
Olga: allitera пишет: Анжелика смогла наполнить его гордостью глухим криком, который выдавал силу ее/его наслаждения. Я может туплю, но мне кажется, что тут написано про то, что наслаждение было ее. Вот именно в этой фразе.
fornarina: allitera пишет: это действительно нелогично. Тогда надо признать, что выбирается ее только по контексту. Катя:). Есть мой любимый принцип, называется "бритва Оккама". Он гласит, что не надо множить сущности без надобности. Иными словами, если напрашивается простое и логичное объяснение, не надо искать сложное и неочевидное:). Его надо отсечь бритвой и не заморачиваться, а то жизнь коротка... Например, что Филипп был на самом деле добрый, нежный и золотой души человек:), хотя в романе ничего такого не написано:). Это я не тебе, конечно:). В данном же случае при приведенном варианте перевода фраза просто теряет смысл. То есть автор решительно не мог иметь такого в виду и другого варианта просто нет. allitera пишет: Слышу это в первый раз. Никто из преподавателей мне такого не говорил. А где о таком можно узнать и как оченить какое местоимение имеется ввиду. Надо подумать, где. Полагаю, нужна сильно навороченная французская грамматика. Сейчас это вообще сильно смешалось, на "ты" в либеральных кругах говорят все подряд, молодежь тоже. А еще лет 50 назад можно было смело обращаться на "вы" ко всем подряд, кроме как к маленьким детям (и то не всегда), очень близким товарищам, типа боевым, или же в постели:). А так - выкать всем подряд. Я тем летом перечитывала "Мушкетеров""" на языке, так там, помнишь, Гримо хочет выгнать вон д'Артаньяна, который прибежал в женском капоте от миледи, приняв его за наглую девку, и кричит ему что-то типа "Пошла вон, бесстыдница, потаскуха!" Так вот в оригинале он говорит на "вы"! А вообще давайте жить дружно:). Olga пишет: Я может туплю, но мне кажется, что тут написано про то, что наслаждение было ее. Вот именно в этой фразе. Не, не тупите:). Но не "глухим криком" все-таки, как-то вульгарно звучит, не в подворотне же ее душат:). Приглушенным вскриком:))))
Lotta: fornarina пишет: Что, Филипп был чем-то совсем иным, милым, добрым и нежным, любимцем дам и мастером женского оргазма, просто злая Анн Голон его оклеветала ? Так все вышеизложенное привела в опровержение этому.)) Не за что его подозревать в тайном желании доставлять удовольствие дамам. ) в нормальной обстановке у него или вообще ничего не получается, Вышеизложенное прямо и непреложно следует из текста романа, никаких непоняток. Сподвиглась перечитать те моменты. "Думаю, что ему нужна грубость и насилие, чтобы быть в форме",-это предположение Нинон. Женщина она умная, но не непогрешимая в своих суждениях. Этот довод ей желателен, так как утешителен за ее неудачу. И о брачной ночи:"В нем боролись два человека: один - благородный, другой - жестокий, злой, развратный, ненавидящий все живое. Это была единственная форма любви, которая удовлетворяла маркиза дю Плесси." Отсюда не следует, что речь идет о физическом удовлетворении. Филипп человек жестокий, но нет оснований приписывать ему психо-физиологические проблемы. По крайней мере, на основании этого перевода. fornarina пишет: А обсуждение эпизода по-моему приобрело какой-то несоразмерный масштаб. Факт!)
allitera: fornarina пишет: Надо подумать, где. Полагаю, нужна сильно навороченная французская грамматика Буду рада, если подскажешь какую искать. Я пользовалась Centre National de Ressources Textuelles et Lexicales, там все гораздо ближе к нашему пониманию, кроме нюанса. обозначенного в предыдущем посте.
fornarina: Lotta пишет: В нем боролись два человека: один - благородный, другой - жестокий, злой, развратный, ненавидящий все живое. Это была единственная форма любви, которая удовлетворяла маркиза дю Плесси." Это очень симпатичная фраза, но ее вообще нет в оригинале... allitera пишет: Буду рада, если подскажешь какую искать. Вряд ли конкретно помогу. У меня на полке такого не стоит, мне это сейчас вообще не нужно, а было бы нужно - искала бы во Французском Культурном центре в Иностранке, это на Таганке. allitera пишет: там все гораздо ближе к нашему пониманию, кроме нюанса. обозначенного в предыдущем посте. Катя:). Нет, другие семантические оттенки. хотя бы потому, что в русском языке обращение "вы" вообще позднее и заимствованное, могу уточнить у знающего человека, когда. Кстати, в английской книжке начала 19 в. еще есть "ты", но только по отношению к маленькому ребенку. В русском же к Богу обращаются на "ты", а во французском - на "вы". И не потому, что больше Его уважают, просто традиция другая.
allitera: fornarina пишет: а было бы нужно - искала бы во Французском Культурном центре в Иностранке, это на Таганке. Где центр знаю, но чтобы что-то искать - нужно знать что. fornarina пишет: Катя:). Нет, другие семантические оттенки В смысле нет, так написано вот тут Centre National de Ressources Textuelles et Lexicales. fornarina пишет: Кстати, в английской книжке начала 19 в. еще есть "ты", Я в курсе, а в 17 веке ты и вы были абсолютно в нашем понимании. fornarina пишет: Нет, другие семантические оттенки Ну раз негде почитать, то хотя бы поясни, в чем отличия?
Lotta: fornarina пишет: Это очень симпатичная фраза, но ее вообще нет в оригинале... Ну до чего творческий подход к работе у переводчика был:)
Мария-Антуанетта: Lotta пишет: Ну до чего творческий подход к работе у переводчика был:) Это же Агапов,-чего вы хотите, девочки! Он еще и не такое писал! У него к примеру в той сцене о которой был спор, Филипп вообще импотент.
полная версия страницы