Форум » Творчество читателей » Пропущенная сцена после пари в Версале (Война в кружевах, Анжелика и Филипп) » Ответить
Пропущенная сцена после пари в Версале (Война в кружевах, Анжелика и Филипп)
Psihey: Глава 9 (новой версии) заканчивается пари между супругами дю Плесси на ступеньках Версаля. Маркиз ставит на то, что скоро жена по его милости окажется запертой в провинциальном монастыре, а мадам маркиза – на то, что муж влюбится в нее без памяти и подарит ей в знак своей капитуляции фамильное колье, придающее мужество. Между фразой: «Он (Филипп) оставил супругу и широкими шагами пошел из парка ко дворцу» и следующим абзацем, проходит ночь. Предполагаемые события этой ночи и будут изложены ниже. После ужина, когда Анжелика стояла в обществе маркиза де Лавальера и рассеяно слушала его любезности, к ней с поклоном подошел Ла-Виолетт, являя собою образец скромности, и передал записку от хозяина. В нескольких словах Филипп предлагал супруге вернуться на ночлег в его комнату. И хотя в послание отсутствовали извинения, Анжелика еле сдержала победную улыбку – удивительно, как действуют на придворных наказы короля! Прошло всего несколько часов после аудиенции, и вот она уже возвращается в супружескую спальню. Еще одна беседа об Ост-Индийской компании, и кто знает, возможно перед ней распахнутся и тяжелые ворота особняка на Фобур Сен-Антуан? Полная радужных надежд, маркиза дю Плесси велела Флипо срочно разыскать Жавотту, и отправилась в комнату к мужу. Остановившись перед знакомыми дверьми, на которых появилось знаменательное «для», Анжелика на секунду задержалась, собираясь с духом – как себя вести и что сказать Филиппу при встрече? Но ее волнение оказалось преждевременным – маркиз только что ушел на церемонию отхода короля ко сну. Что ж, будет время подготовиться. Отпустив Жавотту и оставшись одна, Анжелика расположилась в темноте алькова, и мысли ее вновь обратились к мужу. До сих пор они еще ни разу не делили вместе постель. Эта мысль заставляла ее трепетать, но и наполняла какой-то тайной надеждой. Как поведет себя Филипп? Стоит ли ей опасаться его? Заслышав шаги в коридоре, молодая женщина, не найдя лучшего решения, бросилась на подушки, сделав вид, что спит. Маркиз вошел в сопровождении камердинера и начал готовиться ко сну. Сквозь шелест одежды и всплески воды, она слышала их негромкий разговор, но никак не могла разобрать слов. Наконец, Филипп отдернул полог, и, помолчав, заметил: - Я же вижу, что Вы не спите. Незачем притворяться, мадам. Анжелика открыла глаза. Маркиз, сняв придворный наряд и парик, облачился в изящный шлафрок темно-синего цвета, необыкновенно идущий к нему. - Как Вы устроились? Надеюсь, Вы довольны? – невозмутимо поинтересовался он. Его кажущееся спокойствие насторожило ее больше, чем ожидаемый гнев. Означало ли это, что склоняясь перед королем, Филипп образумился, хоть и на время? Она заставила себя ответить ровным голосом: - Всё хорошо, благодарю Вас. Филипп рассеяно кивнул, холодно рассматривая ее, и уточнил так же бесстрастно: - Вы собираетесь быть завтра на охоте? - Да, собираюсь, – быстро ответила она, - непременно. - И, не удержавшись, прибавила, стараясь не выдать своего волнения, - король обещал мне - Вы позаботитесь, чтобы я была в хорошем расположении духа. - Безусловно. Именно это я только что засвидетельствовал Его Величеству, - заверил он ее, присев на край кровати, но что-то в голосе мужа заставило Анжелику усомниться в его благих намерениях. Филипп явно еле сдерживался. - Безусловно, позабочусь, - повторил он, - но Вы еще не представляете себе как. Урок Мольера не пошел Вам на пользу, как я вижу. А ведь я просил Вас слушать внимательно, мадам. Каково первое правило для женатых? И поскольку Анжелика, не отвечая, упрямо отвернулась, процитировал сам: Жене, что по закону, честно На ложе мужнее идет, Должно быть хорошо известно, Каков бы ни был обиход, Что муж, ее беря, лишь для себя берет. - Проще говоря, мадам, Вы находитесь здесь исключительно для моего удовольствия. - А мне кажется, Филипп, - отозвалась она, поворачиваясь, - что я нахожусь здесь для удовольствия Его Величества. Ведь его желания – для Вас закон, не так ли? – Вы обманываетесь в своих расчетах, мадам, - с раздражением возразил он. - Аудиенция у короля вскружила Вам голову. Вы уже решили, что выиграли весь турнир? Погодите, я тоже сделаю свой ход, но о нем никто не узнает. Я обещал, что отныне выучка будет происходить за закрытыми дверями? Так вот, сейчас Вам представится возможность убедиться, что я недаром стал Главным Ловчим. - Если Вы меня ударите, я закричу, - ледяным тоном предупредила она. - Я Вас не ударю, не бойтесь. Но я собираюсь исполнить свои супружеские обязанности, которые Вы вменили мне последним пунктом нашего брачного контракта. И намерен исполнять их так усердно, что завтра на охоте, если Вы туда отправитесь, Вы будете вспоминать обо мне каждое мгновение все шесть часов охоты или сколько нам потребуется, чтобы загнать оленя. - Гнев как всегда сделал его разговорчивым. – Как видите, моя дорогая, я пока не начал терять голову от любви к Вам. До Анжелики начала доходить вся суть, взлелеянного им замысла. Без сомнения, будучи дважды унижен, притом публично, маркиз не смирился, а ждал удобного случая, чтобы отомстить. И раз он был не в силах помешать ей явиться на королевскую охоту, то решил превратить для нее эту охоту в пытку. Неужели Филипп обдумывал свой коварный план весь вечер, обнимая ее, пока по его воле они разыгрывали перед королем спектакль под названием «Супруги дю Плесси пришли к согласию»? Подумать только, она в это время еще мечтала об их примирении! - Только троньте меня, и это услышит весь Версаль, - пообещала Анжелика, стараясь не терять самообладания. - Кричите, - разрешил он, и любезно уточнил. - Вам не хватило позора с пощечиной? Залившись краской от одного вспоминания об этой унизительной сцене, новоиспеченная придворная решила прибегнуть к последнему средству - испытанному и, как оказалось, весьма действенному. И очень спокойно сказала: - Филипп, если Вы не отступитесь, обещаю, что завтра же я всё расскажу Его Величеству. - Обязательно расскажите, - оживился он, как будто только этого и ждал. - Я настаиваю! - Настаиваете? – растерялась Анжелика. - Разумеется, – бросил маркиз, – но, задумайтесь, что именно Вы можете поведать королю при следующей аудиенции? Сколь долгой она бы не была. Что провели эту ночь в спальне супруга? И он честно выполнил свой долг, да еще и несколько раз подряд? Его Величеству останется только поздравить Вас с этим! - Я скажу, что Вы причиняете мне боль, - не сдавалась Анжелика. - Я Вас не бью. Разве я Вас ударил? - Но Вы собираетесь меня изнасиловать! - Да неужели? И как я должен исполнять обязанности супруга, если Вы сами противитесь мне? Вы уж определитесь, мадам. - Вы – дьявол, Филипп! Настоящий дьявол! - Я это уже слышал. Вы рискуете наскучить мне, мадам. Придумайте что-нибудь новое. - Я, правда, Вас ненавижу! Всем сердцем, - процедила она. - Я Вас тоже ненавижу. Какое редкое единение в нашей семье. Но довольно слов, - проговорил он, сбрасывая шлафрок, - К делу! Снимайте сорочку, мадам. - Вы не погасите ночник? - Я не вижу в этом необходимости. Боясь, что муж причинит ей боль, если она попробует оттолкнуть его, Анжелика смирилась и позволила стянуть с себя рубашку. Она решилась стойко перетерпеть унизительные объятия, к которым маркиз принуждал ее. Презрительно поджав губы, молодая женщина уже собралась опустить веки, чтобы отгородиться от наглой усмешки, но в этот момент ее взгляд невольно скользнул по его великолепному телу, и залюбовавшись, она не смогла отвести глаз. Ни в их брачную ночь в Плесси, ни в монастырской келье, она еще не видела Филиппа полностью обнаженным. Сейчас же в мягком свете ночника, он предстал перед ней в своей сокрушительной мужественной красоте. Словно мраморный Аполлон, с которым она «вела галантную беседу» в галерее обрел плоть и кровь и покинул свой пост, чтобы соединиться с ней. Анжелика вспыхнула от нахлынувших на нее чувств и отвела взгляд. Как сказал Дегре: "Судя по тому, как сложен Ваш прекрасный кузен, у него есть всё, чтобы сделать женщину счастливой". Но, увы, Филипп совершенно не хотел делать кого-либо счастливым! Нарочито грубо пользуясь женщиной словно вещью, он довольствовался малым, чтобы побыстрее утолить свой голод. Как это не вязалось с изяществом его манер и утонченным вкусом во всем, от выдержки вина до тонкости кружевных манжет. Это просто преступление перед Природой, породившей такую красоту, - возмущенно думала Анжелика. - Если он сам не желает приложить хоть малейшие усилия, чтобы вызвать ответную нежность в любовнице, то мог бы хотя бы благосклонно принимать ее ласки. Возможно, он приберегает свою нежность для любовников, - вспомнилось ей дерзкое предположение Мари-Аньес. Неужели всё дело в этом? Анжелика вернулась к реальности, болезненно поморщившись от слишком сильного напора мужа в последние мгновения, предшествующие его триумфу. Наконец, всё было кончено. - Вот, видите, - удовлетворенно протянул Филипп, блаженно вытянувшись рядом с ней и облокотившись на подушку, - какой Вы стали умницей. Смирной и покорной, - в его голосе звучала издевка. – Я обещал Вам, что так и будет. Передохните немного, потом продолжим. - Вы будете терзать меня всю ночь? - Послушание должно быть вознаграждено – это один из принципов выучки. Не всю ночь, половину. Скажем, раза три Вас устроит, мадам маркиза? Или хотите еще разочек под утро? Мне самому нужно отдохнуть. Завтра тяжелый день. - Будьте Вы прокляты, - устало отозвалась она. - Всё это пустяки, моя дорогая, сущие пустяки. Вы можете ругать меня, сколько угодно. Я уже говорил Вам в монастыре. Кстати, как Вы оттуда выбрались? Анжелика не удостоила его ответом. - Я задал Вам вопрос, - напомнил он, и поскольку молодая женщина упорно молчала, пригрозил, - Когда я спрашиваю, Вы должны отвечать. Я всё равно узнаю. Она хмыкнула, показывая, что ей это безразлично, - Делайте, что хотите. - Снова дерзите мне? Стало быть, набрались сил? Что ж, вернемся к нашим утехам. Филипп всерьез вознамерился ей мстить. Не так-то просто будет усыпить его злобу, - с досадой подумала Анжелика, - но, возможно, ей следовало попробовать быть с ним более обходительной? Молодая женщина остановила мужа, упершись рукой ему в грудь: - Хорошо, маркиз, хорошо, стойте. Давайте заключим сделку. Чего Вы хотите, чтобы оставить меня в покое? - Вот, Вы и пошли на попятную, – усмехнулся он, - как быстро! Я говорил Вам утром – я хочу, чтобы Вы покинули Версаль и вернулись в Париж. И я оставлю Вас в покое, даю слово. - Ни за что! Я должна быть завтра на охоте. Я поклялась королю! – запротестовала Анжелика. - В таком случае, мы будем продолжать. - заключил он. - Вы еще сами запроситесь у меня в Париж! - Слушайте мой приказ, - усмехнулся он, довольный своей шутке, - подготовиться к обороне! Занять исходную позицию! - и он потянул ее за колено. - Давайте, мадам! Смелее! Враг не ждет. Еще, мадам, еще. Как ненавистен ей был этот насмешливый, торжествующий голос! Маркиз наклонился к ней, к самому лицу, и все так же тихо, но уже серьезно, проговорил. – Прекрасно. А теперь договоримся. Стены здесь тонкие, а нам нужны свидетели нашей супружеской встречи. Вас видели, но этого мало. Добавим немного стонов для наших бдительных соседей. Пары раз будет достаточно. Не беспокойтесь, я Вам поспособствую. И еще, - он, взял ее за подбородок и повернул к себе, - я хочу, чтобы Вы смотрели мне прямо в глаза, как смотрели в театре. - И поскольку она молчала, с ненавистью глядя на него, заключил, - значит, договорились. Анжелика не знала, что ей делать. Попытайтесь воздействовать на его чувства, - посоветовал ей Молин. Как можно воззвать к чувствам человека, у которого их нет? Филипп хотел не просто овладеть ее телом, он желал подчинить ее душу – сломив волю, заставить склониться перед ним. Этого она не могла допустить. - Нет, не договорились, - неожиданно жестко сказала она, - этого удовольствия я Вам не доставлю. - О! Вы снова подняли голову? Ошибаетесь, дорогая, - раздраженно возразил он, - доставите, еще как доставите. - Вы не услышите ни звука. Я Вам не гончая, которую учат подавать голос. - Не вижу особой разницы. Вас я тоже выучу. Я всегда добиваюсь своего! - Только не со мной! Я не буду лизать Вам руки! - Будете! - Ни за что! Филипп занес ладонь для удара, но усилием воли остановил себя, сжав пальцы в кулак. - Нет! Вы сами сделаете всё, что я хочу. – И он грубо схватил ее в объятия. Вожделение, которое вызывала в нем эта женщина, подстегнутое злостью от словесной перепалки, заставило Филиппа броситься на приступ без промедления. Анжелика инстинктивно сжалась, не желая подчиниться ему. Каждая атака заставляла ее вздрагивать, но она упрямо стискивала губы, не позволяя стонам сорваться с них. Столкнувшись с ее немым сопротивлением, вновь и вновь штурмуя, и не достигая желаемого, он дошел до неистовства, граничившего с отчаянием. Неповиновение на ее лице заставило его удвоить усилия. Он недоумевал. Что за упорство в этом маленьком теле? Должна же она, наконец, сдаться! Их взгляды встретились. В ее глазах стояли слезы. Это не были слезы расчетливой кокетки, коварно вовлекшей в свою игру короля. Она смотрела на него строгим и искренним взором, полным скорби. Как на старинных образах. Поруганная красота библейской Мадонны. Филипп не мог вынести этого взгляда. Месть потеряла для него всякую сладость. Благородство не позволяло ему продолжать, а гордость не давала отступить. Борясь сам с собою, он не выдержал и воскликнул: - Ну же! … Кричите! … Черт возьми! ... Давайте! И Анжелика вскрикнула. Филипп облегченно выдохнул и отпустил ее: - Упрямая, как мул! - выругался он. Анжелика испытывала детское желание заплакать, не понимая, что в этом поединке своеволий она почти одержала верх. Нет, - твердила она самой себе, - моих слез он не увидит. Нельзя продолжать позволять ему унижать себя, лучше провести остаток ночи на ступеньках дворца. И она резко села, начав одеваться. - Куда это Вы собрались? Молодая женщина упрямо не отвечала. - Я Вас не отпускаю. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел Вас, бродящей по ночному Версалю, словно приведение. Маркиз схватил ее за локоть, и опрокинул обратно на постель, когда она попыталась встать. - Вы меня слышали? – строго спросил он, и внезапно пробормотал, - у Вас кровь на рубашке. На мгновение у Анжелики перехватило дыхание: - Подайте свечу, - попросила она, и когда Филипп передал ей подсвечник, потребовала, - и отвернитесь! - Да я уже насмотрелся на Вас голую. - Это другое! Отвернитесь! Все-таки он послушался. - Почему Вы не сказали, что у Вас женские дни? - У меня их нет. Просто Вы – зверь, Филипп. Помолчав, он спросил, - позвать Вашу служанку? - Она юная девочка. Что она может понимать в этом? - Тогда приложите платок и полежите спокойно, - предложил он, и, не поворачиваясь, протянул ей свой. Крови было всего с пару капель, но Анжелика все же последовала его совету, и легла, укрывшись. Обида сжимала ее горло, и она продолжала молчать, не желая успокаивать мужа. - Вы сами виноваты, - вновь заговорил Филипп, - для чего Вы так отчаянно сопротивлялись мне? – и, не получив ответа, обернулся: - Ну-ка, покажитесь. - Не смейте! Филипп тяжело вздохнул. - Черт с Вами, - отступился он, и задул свечу, - Я больше не трону Вас сегодня. … Если Вам станет хуже, разбудите меня. Слышите? Маркиз повернулся к ней спиной, но Анжелика чувствовала, что он не спит. Возможно, его гложет чувство вины? Или он просто не привык делить с кем-то постель? Во всяком случае, муж оставил ее в покое. Молодая женщина тихо лежала, прислушиваясь к своему телу. Первый испуг прошел, и теперь, не обнаружив тревожных признаков, она успокоилась и размышляла о случившемся. Она могла потерять ребенка. С мрачным наслаждением Анжелика представила себе лицо Филиппа, узнавшего, что по его собственной вине он только что лишился наследника. Расстроилась бы она сама, случись у нее выкидыш? Этот ребенок был некстати – еще один предлог для мужа, чтобы запереть ее дома, не пустив ко Двору. Случайность чуть было не освободила ее от необходимости родить ребенка мужчине, который не только не любит ее, но и поклялся мучить, пока не доведет до богадельни. Почему же Небеса решили иначе? Все же, устыдившись своих мыслей, она решила, что любая зародившаяся душа достойна жизни. Платок Филиппа словно жег ей кожу. Коснувшись пальцами батистовой ткани с вышитым вензелем, она против воли мысленно перенеслась в темную залу Монтелу, как сейчас видя себя дрожащей от холода, униженной и восхищенной старшим кузеном. В тот вечер, - думала она, - из-за тебя я превратилась в девушку. Это обстоятельство сильно смущало ее в последствие, но и странно связывало их. Анжелика открыла глаза и бросила взгляд на мужа. По его ровному дыханию, она с грустью поняла, что Филипп крепко спит. Ей казалось, что она так и не сомкнет глаз, но сама не заметив как, провалилась в сон. Ее разбудил голос маркиза. Еще без перевязи, но как всегда элегантный и невозмутимый, благоухающий жасмином, он склонился к ней, небрежно опершись о кровать коленом. - Просыпайтесь, мадам! Уже утро. Королева скоро выйдет к мессе, Вы как раз успеете одеться, – и, добавил, окинув ее взглядом, - Живы? - Как видите. - Я сообщу Его Величеству, что Вы плохо себя чувствуете. Уверен, он поймет. - Нет! Даже не думайте! Я поеду на охоту, - запротестовала Анжелика. - Это неблагоразумно, мадам, - попытался возразить он. - Ну и пусть. А я все равно поеду! Филипп смерил ее гневным взглядом: - Упрямая, как мул, - повторил он в раздражении, и вышел из комнаты. *** На этот раз королевская охота удалась - великолепный олень с десятью отростками на рогах был принесен в жертву. Людовик XIV остался доволен. Маркиза дю Плесси предусмотрительно показавшись на глаза королю в начале охоты и получив в награду благосклонный кивок Его Величества, смешалась с пестрой толпой придворных, стараясь по возможности не отставать, но и не держаться любой ценой на первой линии гона. В результате такого хитрого маневра, она даже не успела всерьез намучиться. К полудню всё было кончено. Филипп не подъезжал к ней близко, но несколько раз Анжелика ловила на себе его испытывающие взгляды. На удивление, в них не было торжества. Отвернувшись, молодая женщина гордо тряхнула головой. Победа осталась за ней - она все-таки выдержала эту охоту. После церемонии раздела добычи, Двор по обыкновению отправился в Сен-Жермен, а Анжелике не оставалось ничего другого, как найти наемный фиакр, чтобы вернуться в Париж. В качестве иллюстраций:
Olga: Psihey пишет: А если сама Анжелика да еще через контракт настаивает на консумации брака, то Филиппу можно (если он ее хочет, а Молин справедливо полагал, что захочет) "прикрыться" этим пунктом, хотя он и побесится поначалу. а Филиппа в какой-т мере спасал от еще большего унижения. Да, вполне логично. Молин этим вроде как развязывал Филиппу руки. А ведь Филипп готовил для нее покои у себя в отеле, то есть в принципе готов был к тому, что придется занять просительную позицию (приглашать к себе в дом и т.д.), но после пунктика в контракте и последовавшей за этим брачной ночи приказа слугам жену не пускать (точнее не оставил никаких указаний).
Psihey: Olga пишет: Молин этим вроде как развязывал Филиппу руки. Ну да, причем руками Анжелики) А ей намекал - чтобы активно пользовалась каждой возможностью и воздействовала на чувственность маркиза. Все-таки Молин, конечно, знатный кукловод) Olga пишет: А ведь Филипп готовил для нее покои у себя в отеле, то есть в принципе готов был к тому, что придется занять просительную позицию (приглашать к себе в дом и т.д.), но после пунктика в контракте и последовавшей за этим брачной ночи приказа слугам жену не пускать (точнее не оставил никаких указаний). Так, пункт о консумации на следующий же день появился в контракте, в ночи договорились, на следующий вечер - контракт был готов. А покои он явно готовил не один день. Для этого хотя бы деньги достать нужно. Может, как раз пункт о консумации и предполагал, что он должен иметь возможность навещать ее спальню, не домой же к ней в Ботрейи с визитами ходить - это опять ужас-ужас. И он же говорит ей потом, что ему казалось естественным, что она будет жить у него - типа сама приедет. А не оставил распоряжения ее пускать, т.к. после ужасов брачной ночи, он думал, что всё, конец, она его и видеть не захочет, не то, что вместе жить.
Psihey: У Молина же дочь +/- возраста Анжелики? Она думает в этом томе, что Молин любит ее как свою дочь. Анж и Филипп, наверное, в какой-то мере как дети им воспринимаются, а уж ведут себя точно как дети. Вот он и решил сманипулировать ими обоими ради всеобщего блага) П.С. С Филиппом-то Молин вообще управлялся на раз, и всё под видом смиренного слуги. П.П.С. Впрочем, Молин и с Анжеликой почти всегда управлялся, и она почти всегда в итоге пасовала перед его желаниями.
Olga: Psihey пишет: Может, как раз пункт о консумации и предполагал, что он должен иметь возможность навещать ее спальню, не домой же к ней в Ботрейи с визитами ходить - это опять ужас-ужас. И он же говорит ей потом, что ему казалось естественным, что она будет жить у него - типа сама приедет. А не оставил распоряжения ее пускать, т.к. после ужасов брачной ночи, он думал, что всё, конец, она его и видеть не захочет, не то, что вместе жить. То есть он после пункта о консумации обеспокоился покоями для жены? Ну мол раз принял этот пункт, то надо взяться за решение.
Olga: Psihey пишет: Молина же дочь +/- возраста Анжелики? Она думает в этом томе, что Молин любит ее как свою дочь. Анж и Филипп, наверное, в какой-то мере как дети им воспринимаются, а Да, дочь такая же вроде. По-моему Молин о дочери негативно выссказывался, когда та была ребенком, мол глупая. Но точно не помню. Анж наверное казалась ему более удачным произведением, как наверное и Филипп. Вот и примерял их к себе.
Psihey: Olga пишет: По-моему Молин о дочери негативно выссказывался, Это - да, дура она была, все это знали. Я имела в виду, что "как родную дочь", не применительно к реальной дочери. Olga пишет: То есть он после пункта о консумации обеспокоился покоями для жены? Ну мол раз принял этот пункт, то надо взяться за решение. Ну я так поняла... Он же обещал Молину, что постарается;)
Olga: Psihey пишет: имела в виду, что "как родную дочь", не применительно к реальной дочери. Я имела в виду, что свой ребенок неудачный, вот и больше привязанности мог испытывать к другим детям Анж, Филиппу, которые больше завоевали его уважение и были ему более интересны.
Psihey: Psihey пишет: П.С. С Филиппом-то Молин вообще управлялся на раз, и всё под видом смиренного слуги. П.П.С. Впрочем, Молин и с Анжеликой почти всегда управлялся, и она почти всегда в итоге пасовала перед его желаниями. Странно, кстати, что он не вмешался после истории с изменой и Бастилией. Молин же у них семейный примиритель.
Olga: Psihey пишет: Странно, кстати, что он не вмешался после истории с изменой и Бастилией. Молин же у них семейный примиритель. Прочел бы лекцию о пользе адьюльтеров и королевской опалы. Молин же широко мыслил.
Psihey: Olga пишет: Прочел бы лекцию о пользе адьюльтеров и королевской опалы. Молин же широко мыслил
Psihey: Читала сонеты Шекспира (для Люсьена), и наткнулась на известный сонет (я его знала, конечно, но подзабыла, он еще служит эпиграфом к Сумрачному красавцу): Кто, злом владея, зла не причинит, Не пользуясь всей мощью этой власти, Кто двигает других, но, как гранит, Неколебим и не подвержен страсти,- И, удивительное дело, как эти строки легли у меня на Молина! Концовка там, конечно, не про него, а скорее про Филиппа
Ariadna: Вот кажется мне, что в этой сцене не Филя. Скорей похоже на повадки Варда. Да. Но не Фили.
Psihey: Ariadna, но у Варда же другой подход - сладострастие раззжечь, нет?
Psihey: Ariadna, а как еще он ей мог отомстить? На охоту ее пускать Филипп не хочет, просто на приказы она не реагирует, плюс привлекла короля и он Филю пропесочил. Это должна быть тайная месть, тайный ход в игре. И главное, в романе нелогично - заключили пари, подсчитали очки - кто кого. И всё, вместо своего ответного хода Филипп отбыл в Пикардию, а потом вообще стал жену игнорировать до нападения волка. Что это за война?
Psihey: Ariadna пишет: в этой сцене не Филя Ох, а в дневничке "маленького грешника Люсьена", Филя хотя бы канонный? (с надеждою в голосе) http://angelique.borda.ru/?1-5-0-00000078-000-0-0-1535753065 или фикбук https://ficbook.net/readfic/6590003/16843676#part_content
полная версия страницы