Форум » Творчество читателей » Лето в Плесси, 1667 год (Анжелика и Филипп), версия 2018 года » Ответить
Лето в Плесси, 1667 год (Анжелика и Филипп), версия 2018 года
Psihey: Что ж, приступаю. Допишу по ходу пьесы. Напоминаю - события охватывают временной промежуток между сценой в сенном сарае на войне и сценой в беседке на празднествах в Версале. На фикбуке: https://ficbook.net/readfic/7619190/19378717 Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лёд и пламень, Не столь различны меж собой (С) Фея – существо потустороннее, имеющее свойство вмешиваться в повседневную жизнь человека — под видом добрых намерений, нередко причиняя вред. Пролог Только впервые погрузившись в прохладу речной заводи, что надежно сокрыта от любопытных глаз в тиши Ньельского леса, Анжелика почувствовала, как оживает. Как будто и не было долгих лет, полных взлетов и падений, упорного труда, надежд и разочарований. Вода смыла с нее парижскую суету, унесла за собой мелочные заботы. Как будто она никогда не покидала этот лес, оставшись его дочерью, его феей, его маленькой Маркизой ангелов. Детство никогда не разлучается с нами, — с удивлением подумала она, — я вернулась к тебе, Пуату. Я вернулась домой. Прекрасная купальщица забралась на плоский камень у самой кромки воды, греясь в лучах полуденного солнца, словно русалка. Она не боялась быть застигнутой случайным прохожим – это тайное убежище, где не встретишь живой души, было известно ей с детства. Как же она оказалась здесь? По чьей воле? Сейчас идея вернуться в родные места на исходе лета, провести его остаток в Плесси, казалась ей совершенно естественной, как будто она всегда мечтала об этом. Но стоит признать, это внезапное счастье, позволившее ослепительной придворной даме, маркизе дю Плесси-Бельер вновь превратиться в маленькую Анжелику де Сансе, возможно, не случилось бы без ее сестры Ортанс. Деволюционная война разгоралась вместе с летом 1667 года. Париж был пуст – мужчины, в большинстве своем, еще оставались в армии, во Фландрии. Королева же покинула ставку, позволив придворным дамам вернуться в столицу. Город встретил их невыносимой жарой - ни ветерка, ни тени, только безжалостное, палящее солнце и вездесущая пыль. Липкий, густой и гнилостный воздух, каким известен Париж во время долгого и тяжелого лета, словно обволакивал и тащил за собой на дно. Казалось, город вымер или погрузился в сон. В деревню! На зеленые луга! На свежий воздух! Где та блаженная Аркадия, на берегах которой мы могли бы найти приют? – вот какова была главная тема во всех столичных салонах. И вот однажды, коротая вечер у прекрасной Нинон, Анжелика встретила сестру. - Эта жара меня убивает! – пожаловалась Ортанс. - Я не могу спать, не могу есть, я не могу думать, наконец! Маркиза дю Плесси нашла, что голос сестры напоминает ей карканье вороны. - С каким бы удовольствием я уехала сейчас в деревню, - продолжала рассуждать мадам Фалло уже более мечтательным тоном, - на чистый воздух, побродила бы по лесу…, - и, видя, что ее не слушают, взорвалась, - тебе-то хорошо, любезная сестрица, у вас есть два замка в провинции. А куда прикажешь мне? Наведаться к отцу? - Почему бы и нет, Ортанс? – невозмутимо ответила маркиза, - когда ты видела его в последний раз? - Ни разу не видела с тех пор как вышла замуж, - бросила прокурорша, еще более раздражаясь, - и не очень-то стремлюсь навестить нашу осыпающуюся твердыню! Да и помнит ли старик меня? Боюсь, и не признает, когда увидит. Не перепутает, - мысленно заверила сестру Анжелика, - вряд ли на свете сыщется еще одна такая же сварливая ханжа, как и ты. - А куда же вы едете на лето? - проявляла нетерпение Ортанс, - в Турень или все-таки в Плесси? Мысль, уехать из Парижа на лето, не приходила в голову Анжелике. Но если задуматься, идея была вполне здравой. Можно взять с собой мальчиков, слуг, пригласить хороших знакомых… Почему бы и нет? Будем гулять по Ньельскому лесу, есть землянику, кататься на лодках…. Заодно, увижу отца и Фантину. Решено, они едут в Плесси! - Еще не решили, - неопределенно ответила Анжелика и попрощалась. Вернувшись домой, молодая женщина написала мужу в армию, впрочем, не особенно надеясь на ответ, дала указания Молину, и занялась приглашениями. Маркиза как раз перевязывала стопку писем лентой, когда вошел мальчик-посыльный. - Подожди, - остановила она слугу, сменив гнев на милость, и быстро надписала последнее приглашение – прокурору Фалло де Сансе. «Пусть Ортанс и вредина, но мы все-таки сестры», - подумала Анжелика и улыбнулась своему великодушию. *** Сборы заняли больше недели. Сначала всех задержала Ортанс, примчавшаяся на следующий же день. Даже не подумав поблагодарить сестру, она вовлекла ее в обсуждение того, что и кого брать с собой в Пуату. Прокурор оставался в Париже заниматься делами – это было решено и обжалованию не подлежало. Ехали дети и камеристка. Естественно в экипаже Анжелики. Естественно мадам Фалло де Сансе согласна не брать остальных слуг. Зачем? Сестра и так везет с собой целую свиту! Еле отделавшись от Ортанс, Анжелика получила еще одно, расстроившее ее, послание. «Моя драгоценная маркиза, - писала Нинон де Ланкло, - вынуждена сообщить Вам, что я не смогу воспользоваться Вашим любезным приглашением, и посетить Ваш белоснежный замок. Герцог везет меня к себе в имение, и я обещала ему. Помните, что я люблю Вас несравнимо больше его, но, моя дорогая, я уверена, Вы не будете скучать. И я обещаю побеспокоить Вас своим присутствием, если моего избранника призовет к себе его умирающая тетка, на наследство которой он очень рассчитывает. Нежно обнимаю Вас, мой ангел. Ваша Нинон». Еще через пару дней посыльный привез из армии записку от маршала. Увидев подчерк мужа, Анжелика обрадовалась и забеспокоилась одновременно: она не ждала от него ответа, неужели Филипп собирается помешать ее планам? Ведь гости уже приглашены! В нескольких скупых фразах маркиз писал, что находит идею провести остаток лета в родовом имении удачной и надеется навестить родовое поместье в самое ближайшее время – он полагает, что кампания будет свернута к началу осени или ранее, если пойдут дожди, и он сможет располагать собою до начала охотничьего сезона. Выбор гостей и слуг маршал оставлял за женой. Филипп приедет в Плесси! – сердце Анжелики пустилось вскачь. - Рада ли она этому или огорчена? Она не могла понять, и решила пока не думать об этом. Немного успокоило ее лишь послание Молина. Со всевозможной почтительностью управляющий извещал госпожу маркизу о том, что замок готов к приему хозяев и их гостей: комнаты приведены в надлежащий вид, серебро начищено, провизия закуплена, а дорожки в саду расчищены и посыпаны песком. Старый барон посылает ей свое родительское благословление – он будет счастлив, увидеть свою дочь и внуков. Мой дорогой Молин! - с благодарностью подумала Анжелика, - он обо всем позаботился. В этой суматохе я совсем забыла написать отцу. В последний момент Анжелика хотела оставить в Париже Шарля-Анри под присмотром нянек и Барбы - слишком уж он мал для таких длительных путешествий! Но Барба запротестовала, что было совсем на нее не похоже, и стояла на своем - мальчику необходим свежий воздух. В Париже не продохнешь! А до Плесси всего три дня. И как она оставит без присмотра Флоримона и Кантора? Их наставники совсем не смотрят за мальчиками! Кроме того, господин маркиз, возможно, захочет увидеть сына. Этот последний довод подействовал на Анжелику, она сдалась, и семейство дю Плесси-Бельер выехало в провинцию в полном составе.
Olga: Psihey пишет: Не придумала, нужны ли какие-то объяснения со стороны Анжелики? Мне кажется, что Филипп не стал бы ее расспрашивать. Он выяснял отношения только тогда, когда жена его публично позорила. А тут вроде бы никто ничего не понял. А сама Анжелика вряд ли начала бы откровенничать с Филом. Да? Да, я тоже так думаю. Psihey пишет: Переписала главу "Тени прошлого" - дописала рассуждения Вивонна за столом и Анжелики после всего случившегося. Ок, завтра уже гляну, глаза слипаются. Несколько дней не было возможностей зайти.
Psihey: Olga пишет: Ок, завтра уже гляну, глаза слипаются. ОК!)) Сама что-то уже по субботам работаю и
Olga: Psihey пишет: Переписала главу "Тени прошлого" - дописала рассуждения Вивонна за столом и Анжелики после всего случившегося. Просто супер! Вивонн веселенький и создает отличное настроение. Весь такой француз-француз! Но рассуждения Анжелики еще даже лучше! Нет тут никакой банальщины про Анж это что-то одно, а они, придворные, что-то другое. То как вы написали, прям в сто раз лучше! Как она переживает, знает или не знает Филипп!
Psihey: Olga пишет: Весь такой француз-француз! Потому что про кухню и вообще гурманство. Я сама люблю)) Думаю сейчас - вдаваться ли в кулинарные подробности во время описания приема после турнира - или там другой акцент лучше сделать - война на пороге? Olga пишет: Но рассуждения Анжелики еще даже лучше! Нет тут никакой банальщины про Анж это что-то одно, а они, придворные, что-то другое. То как вы написали, прям в сто раз лучше! Как она переживает, знает или не знает Филипп! Это я писала, честно, как по минному полю - попаду, не попаду. Сама ведь не очень понимаю, зачем она его спасла.
Olga: Psihey пишет: писала, честно, как по минному полю - попаду, не попаду. Сама ведь не очень понимаю, зачем она его спасла. Очень здорово! И объяснение почему спасла класное и в духе Анж. И выражено хорошо и к месту. Psihey пишет: вдаваться ли в кулинарные подробности во время описания приема после турнира - или там другой акцент лучше сделать - война на пороге? Сложно сказать. Война то войной, но обед как известно по расписанию. С другой стороны кулинария там к чему-то должна быть, если еевставлять. Тут она уместна. Так как из нее вытекли воспоминания о Красной маске.
Psihey: Пока я зависла со следующей главой, хочу поделиться вот этим: Из главы "Вино и кровь" *** На мгновение, вырвавшись, она поползла к другому краю, но он снова схватил ее, намереваясь подчинить. Вновь выскользнув из его рук, и вновь попав в силки, Анжелика, в последней попытке обрести свободу, вцепилась в витую колонну широкой кровати, словно моряк за спасительную мачту в шторм. Волны накатывали на нее, одна за другой, угрожая опрокинуть, лишить опоры, она задыхалась и готова была просить пощады. Как и во время любовной схватки в сенном амбаре, она подчинилась, не имея сил бороться с самой собой, с желанием быть с ним. В изнеможении, молодая женщина соскользнула упала на подушки, но он настиг ее и здесь, подчиняя своей воле. И вот уже сама, торопя миг своего поражения, она инстинктивно притянула его к себе, словно ястреб, впившись когтями в жертву. Запрокинув голову, уже не сдерживая стонов, Анжелика выгнулась под ним, в тот миг, когда маркиз праздновал победу. Обессилев, Филипп уронил голову к ней на грудь, не выпуская ее из объятий. Возможно, ей только показалось, но в этот миг дверная щель приоткрылась и в ней мелькнул знакомый силуэт свекрови. Тяжелое мужское тело вдавило ее в постель, но Анжелика и не думала требовать свободы. Машинально она провела рукой по его волосам. Створка двери поспешно захлопнулась с легким щелчком. Маркиз резко поднял голову и отстранился. Ощущая себя полностью опустошенной, Анжелика продолжала лежать без движения, распластанная на смятых простынях. Понемногу придя в себя, она блаженно вытянулась во весь рост, словно кошка, греющаяся на солнце. Тело сковала сладкая тяжесть, веки казались свинцовыми и в тоже время, в груди поднималась волна какого-то непонятного счастья. Она бросила взгляд на мужа из-под полуопущенных век. Он уже поднялся и приводил свою одежду в порядок, не глядя на нее. И хотя его лицо было непроницаемо, ей показалось, что он смущен. Перед Анжеликой вновь возникло лицо старой маркизы, но не такое, каким оно предстало перед ней мгновение назад, а то, из детства, пылающее и растерянное лицо, потерявшей дар речи влиятельной дамы. Дерзкая Маркиза Ангелов снова посмела скрестить с ней шпаги. Анжелика тихо рассмеялась и томно проворковала: - Надеюсь, Филипп, Ваша матушка насладилась увиденным. Как Вам кажется? Муж поднял на нее тяжелый взгляд и глухо ответил: - Прекратите. Но Анжелику было уже не остановить. Она отозвалась смехом женщины, осознающей свою власть над мужчиной силу своих чар. - А если не прекращу? - Я отхлещу Вас по щекам, - предупредил он. Анжелика не пошевелилась, продолжая спокойно изучать его. Она его не боялась. Больше не боялась. Наконец, чуть хрипловатым голосом она спросила: - Вы всегда хотите дать пощечин женщине, которую желаете, Филипп? Что ж, бейте, я разрешаю, - улыбнулась она. - Но может быть Вам хочется чего-то другого? Маркиз долго смотрел на нее с каким-то отчаянием во взгляде, и, наконец, вымолвил: - Прекратите. Не будьте бесстыдной. Анжелика снова томно рассмеялась, глядя ему прямо в глаза: - А если я хочу ею быть? Разве Вы остались недовольны? - Жена должна ожидать, когда муж сочтет нужным проявить к ней внимание, а не предлагать ему себя слово доступная женщина. - Ах, вот как! – воскликнула Анжелика, резко сев на постели. – Да с такими представлениями о браке Вам надо было жениться на юной девственнице! - Именно это я и собирался сделать, пока Вы нагло не навязались мне. Ее смех оборвался, и она холодно заметила. - Благодарите Бога, мой дорогой, за мою навязчивость. Вам бы пришлось сильно постараться, чтобы обрести вдохновение, всякий раз, как Вы оказывались бы в постели с этим сушеным кузнечиком - мадемуазель Ламуаньон! - Пусть она некрасива, но она родила бы мне детей. - Я родила Вам наследника прошлой зимой. - Но Вы больше не хотите! Анжелика с вызовом подняла голову. - Да не хочу, и не захочу в ближайшие несколько лет, а может и дольше. Дайте мне насладиться жизнью. Я слишком долго к этому шла. И я не собираюсь, как моя мать увядать во цвете лет, рожая десятерых детей одного за другим. К ее удивлению, прекратив пикировку, маркиз молча отошел к окну. Поразмыслив, Анжелика покинула кровать и закутавшись на ходу в пеньюар, подошла к мужу. - Филипп, давайте не будем снова ссориться, – примирительно проговорила она. - В конце концов, если Вы так одержимы мыслью о ребенке Вам так уж этого хотелось, могли бы меня попросить. - Я – маршал, мадам. Я не привык просить. - Но Вы не в армии, Филипп! - Какая разница. Вы – моя жена. Но Вы все время мне противоречите! - Потому что Ваши желания неразумны! - Это не Вам решать! Анжелика начинала терять терпение. Что за несносный мальчишка! - Послушайте, Филипп! Где Вы набрались этих варварских обычаев? Насколько я помню, Вашим отцом прекрасно командовала Ваша матушка, и уж никак не наоборот. Исказившееся лицо Филиппа заставило Анжелику тут же прикусить язык. Маркиз угрожающе двинулся на нее. Молодая женщина испуганно отскочила в сторону и, схватив первое, что ей попало под руку – графин с вином – плеснула мужу в лицо: - Остыньте! и далее по тексту... Нужен повод для драки ссоры. Какой-то упрек, который Анжелика не примет. Этот какой-то не очень, да? Но какой же тогда?
Olga: Psihey пишет: Этот какой-то не очень, да? Но какой же тогда? Да нормальный повод. Вполне по-моему в духе Анжелики.
Psihey: Olga, рада, что вернулись) Т.е. думаете, она бы не собиралась ему больше детей рожать? Ну, в ближайшее время. П.С. оформлю картинками следующие главки и скоро выложу.
Olga: Psihey пишет: думаете, она бы не собиралась ему больше детей рожать? Ну, в ближайшее время. Да, думаю не собиралась. Psihey пишет: рада, что вернулись)
Psihey: Olga пишет: не собиралась У меня такое же было ощущение. Сына родила - долг выполнила. Правда, как быть тогда с предсказанием Ля Вуазен?
Psihey: Глава 14. Ученики и уроки «Дорогая моя, — писала мадам де Севинье своей дочери мадам де Гриньян. — Только тебе, друг мой, я могу поведать некоторые пикантные подробности событий, происходящих в этом сказочном месте. Мадемуазель де Ланкло, что совершенно на нее не похоже, поддерживаемая мадам де Лафайет, пресекает всякие попытки обсуждения нами проказ Амура, которые этот негодник творит с приютившей нас четой дю Плесси. И это весьма прискорбно, ибо отношения между маршалом и женой не поддаются никакому пониманию. Начну с того, что мадам де Монтеспан, как я уже писала, уверяла, что красавица маркиза дю Плесси-Бельер влюблена в собственного мужа, что само по себе странно, учитывая характер нашего блистательного маршала. Но даже если предположить, что сердечная привязанность имеет место, то привязанность эта весьма странного свойства. Маркиз никогда не показывает прилюдно своего интереса к супруге, и, тем не менее, они часто остаются наедине. Да и в гостиной, их взгляды, встречаясь, искрят, словно порох. Я борюсь с желанием предложить, убрать подальше свечи. При этом не проходит и дня, чтобы кто-то не стал невольным свидетелем их пикировки. Давеча, я сама видела издалека их ссору, окончившуюся звонкими пощечинами! Как хорошо, что мы с дамами вовремя возвратились в дом, иначе, стань кто-либо из нас свидетельницей семейной сцены, и я не ручаюсь за маршала. Вчера же случилось совсем уже невероятное — исчезновение маршала с супругой. Наша маленькая эскадра под предводительством адмирала де Вивонна (он все еще не покинул нас) вернулась в замок только под вечер. Каково же было наше удивление, когда оказалось, что супруги дю Плесси бесследно исчезли из замка еще днем, отправившись на прогулку в лес. Дошло до того, что ужин был под угрозой, и сестра маркизы, мадам Фалло де Сансе вынуждена была взять на себя роль хозяйки. Беглецы нашлись только ближе к ночи, уверяя, что заблудились в тумане. У маршала пропал пистолет, мадам потеряла лошадь — сдается мне, это заколдованный лес. Платье маркизы находилось в совершенно плачевном состоянии. Я не решаюсь написать о наших догадках, но, если Вы помните, душенька, английскую песенку «Зеленые рукава», что любил распевать паж Вашего отца, то мы предположили именно эту причину. Пикантность ситуации добавляет присутствие в замке месье де Лозена. Вы верно помните ту печальную роль, которую прошлой осенью их адюльтер с прекрасной маркизой сыграл в опале нашего Главного ловчего. И вот, приехав в Плесси, я нахожу здесь месье Пегилена, который порхает как мотылек от цветка к цветку, спеша опылить их все. Как бы вновь не дошло до дуэли! Трубят в рог! Пора спускаться к трапезе. В старых замках чтут традиции. Что ж, прощаюсь с тобою, мой дружочек. Жду скорой весточки. Береги себя. Тысяча поцелуев». Анжелика, ничего не подозревавшая о ходивших пересудах, решала нелегкую задачу. Вчера она несколько преувеличила перед Филиппом страдания, причиненные ей Камнем фей, и на утро, оказалась в затруднительном положении. Невозможно было делать вид, слово ничего не произошло, и ее лодыжка исцелилась как по волшебству, но и сидеть в своей комнате без дела, ей тоже не хотелось. Выход был найден — маркиза дю Плесси распорядилась отнести ее в паланкине в сад, где в тени уже знакомого нам фонтана вновь образовалась гостиная под открытым небом. Удобно устроившись в кресле, она беседовала с дамами, пришедшими справиться о ее здоровье, но расспрашивающих больше о приключениях в тумане, когда в их тесный кружок буквально ворвался капитан королевской охраны, размахивая только что полученными письмами. Нинон де Ланкло, догадавшись по смятению гасконца, что тот жаждет остаться с хозяйкой замка наедине, ловко увела дам к садовым качелям. Лозен тут же бросился к ногам маркизы. — Анжелика, ангел мой, Вы должны помочь мне! Я в отчаянном положении! Сознаюсь даже, что я поражен, уязвлен, раздавлен! И да, я негодую! Великая Мадемуазель не ответила на два моих письма! Я в опале! — Но как же я могу помочь Вам, Пегилен? — воскликнула Анжелика, которой наконец-то удалось вставить хоть слово в тираду гасконца. — Вы должны пригласить ее сюда, в Плесси. Пригласить, попросить, заманить — что угодно. Но она должна быть здесь! Вас она послушает! — Но, мой дорогой, мне кажется, Вы переоцениваете мои возможности, — с улыбкой заметила маркиза дю Плесси. — К тому же, мне кажется, Вы преувеличиваете. Каких-то два письма… Возможно, Мадемуазель их не получала. Или она нездорова. Или же еще думает, что Вам ответить. Вы же знаете женщин. — Я знаю женщин, — с нажимом в голосе ответил маркиз, — во всяком случае, надеюсь на это. И то, что я знаю, позволяют мне однозначно понимать это затянувшееся молчание как отказ! К тому же она не больна и выезжает — я справлялся, — и он потряс чьими-то письмами! — Так поезжайте к ней сами! Любая влюбленная дама оценит такой жест. Вспомните Манчини. — Это решительно невозможно, — уныло заявил он. — В сложившейся ситуации. — Что же изменится, если Мадемуазель де Монпансье приедет сюда? — Анжелика начинала уставать от такого напора. — Всё, решительно всё, красавица моя. Во-первых, она увидит, что я прекрасно обхожусь без нее, а для женщины это невыносимо. Во-вторых, — прервав готовое сорваться с губ Анжелики возражение, подчеркнул Лозен, — я позабочусь о том, чтобы она начала ревновать. — Мне кажется, что обман влюбленной в Вас женщины не делает Вам чести, мой дорогой. — Смотря какова его цель! — назидательно проговорил Пегилен, и в глубине его глаз появился знакомый ей огонек, — подчас невинный обман разжигает скрытые ранее страсти. Пожар, который не так-то легко погасить ни гордостью, ни целомудрием, ни… — он взмахнул рукой, не найдя нужного слова. Теперь он не сводил глаз с ее губ. — Ревность — отменная приправа, прелестница моя. Анжелика хотела возразить, но осеклась, остановленная внезапным появлением Филиппа. На мгновение он застыл, широко расставив ноги, наблюдая за ними с непроницаемым лицом. — Ах, маркиз, вот и Вы! Как Вы подкрались, я даже не слышал, чур на Вас, — шутовски замахал руками Пегилен. — Но мне пора бежать, совсем замучился. — Он потряс своими письмами. — Все требуют сослужить им службу. Как в той пьеске Мольера о Скапене. Помните? Столько дел, везде поспел! — Но Вы-то служите одному господину? — скорее заметил, чем спросил Филипп, подходя ближе. Повисла неловкая пауза. Гасконец широко раскрыл глаза и вдруг громко рассмеялся. Все еще смеясь, он смахнул слезинку и погрозил маршалу пальцем: — С Вами надо всегда держать ухо востро Плесси! Как это Вы всегда ухитряетесь подловить… Вместо ответа маркиз слега улыбнулся. Оставшись стоять, он облокотился на цоколь статуи с безразличным видом, но все же Анжелика не могла заставить себя поднять на него глаз. Позади хозяина возникла гигантская фигура Ла-Виолетта. Забрав записку, Филипп отпустил слугу небрежным движением пальцев. Лозен, передумавший убегать и не покинувший кресло, проводил камердинера взглядом. — Ваш фиалковый верзила, кажется, гугенот? — как бы невзначай спросил он. Маркиз оторвавшись от записки, коротко ответил: — Гугенот. — А еще болтают, что начальник Вашей охраны не ходит к мессе. — Отчего он должен к ней ходить? — Если он — добрый католик, то разумеется… — Он — не добрый католик. — Жаль. А Ваш лис-управляющий, что меня недавно консультировал? — Не утруждайте свою память, Лозен, большинство моих людей — гугеноты. — И Вам это нравится? — А почему мне должно это нравиться или не нравиться? — холодно проговорил маркиз с деланным удивлением. — Потому что это может не нравиться нашему сюзерену. То нравится, то не нравится, — эту последнюю фразу о переменчивости монарших взглядов Лозен сопроводил выразительным жестом. — Но всё это чепуха, мой дорогой. А я заболтался. Убегаю. — Он повернулся к Анжелике. — Тысяча поцелуев! — Вы же не думаете, Филипп, что Пегилен сказал это с какой-то целью? — после минутного молчания озадаченно спросила молодая женщина. — Вы столько находились при Дворе, но так и не поняли, что придворные ничего не говорят без определенной цели, моя дорогая, — медленно проговорил маркиз. — Но что же делать? Мне не следует открыто оказывать ему свое расположение? — Отчего же? — Оттого, что это может Вам повредить. — Почему-то раньше Вы не брали подобное соображение в расчет, — заметил он, и рассеяно добавил. — Впрочем, это неважно. Почему она никак не может узнать, что происходит за этим непроницаемым лицом, в его сердце. Пожалуй, она предпочла бы видеть Филиппа, охваченного гневом, бросающего ей в лицо обвинения в измене, этому, закрытому, и оттого еще более чужому мужчине. — Неважно? — переспросила она. — Пегилен только что угрожал Вам обвинением чуть ли не в предательстве короны?! — Бог мой! — усмехнулся Филипп. — С чего Вы взяли? Разумеется, нет. — Нет? Почему же он всё это сказал? — Потому что наш милый Пегилен — придворный, — тонко улыбнулся маршал. Они замолчали. Анжелика в замешательстве поднялась, собираясь вернуться в замок. — Кажется, Ваша нога в порядке, — заметил Филипп. Молодая женщина почувствовала, как под взглядом мужа заливается краской и виновато взглянула на него. — Я не знала, как Вам сказать, Филипп. Вчера я, возможно, немного Вас обманула, — и поскольку он молчал, попыталась улыбнуться, — ах, ну, когда бы еще Вы носили меня на руках? — Я не люблю, когда меня обманывают, мадам. Предупреждаю Вас. Анжелика ожидала, что он еще что-то добавит, но маркиз чуть кивнув, развернулся и пошел широкими шагами к замку. Анжелика уже собиралась переодеваться к обеду, когда в дверь аккуратно постучали. Жавотта, открыв дверь, в нерешительности отступила. Обернувшись, маркиза узнала начальника личной охраны Филиппа. Он церемонно поклонился. — Вы ведь месье де Бюсси? — К Вашим услугам, мадам. Записка от господина маршала. Молодая женщина в замешательстве взяла протянутое послание. Странно, почему Филипп не прислал лакея? — Благодарю Вас, — рассеянно сказала она. — Вы можете идти. — Прошу извинить, но мне приказано сопроводить Вас. Анжелика в недоумении раскрыла листок и прочла: «Я собирался преподать Вам урок, когда Вы поправитесь. Но раз Вы здоровы… Господин де Бюсси Вас проводит». Без подписи. Но она узнала почерк Филиппа. Что бы это значило? И стоит ли ей идти? Переведя взгляд с испуганной Жавотты на невозмутимого адъютанта, она решительно поднялась. — Идемте, месье. Все же, выйдя из замка, она посчитала необходимым поинтересоваться: — Куда именно мы идем? — В северную часть сада, мадам. Это недалеко. Вам подать лошадь? Анжелике вспомнилось, как Ла-Виолетт как-то проговорился, что старшего адъютанта маршала в армии называли «Отцом-настоятелем». А ведь он действительно, говорит нараспев, словно канонник. Это сравнение привело ее в хорошее расположение духа. — Нет. Зачем же? Давайте, пройдемся. Она украдкой посмотрела на своего спутника. Черноволосый, с темными вишнями-глазами, молчаливостью и благородством осанки он походил на испанского гранда. Сходства добавлял и старомодный черный камзол с белоснежным воротничком с серебряной отделкой. Но, удивительно, одновременно, Анжелика могла бы принять этого мужчина и за бретера с большой дороги. Всему виной взгляд, — решила она, — непроницаемый и невозмутимый. Ей казалось, что он как будто пристально следит за ней, и в то же время, не замечает ее, ее красоты. Он смотрел на нее как на вещь, как на куклу. Да, — озадаченно подумала Анжелика, — окружение у Филиппа под стать хозяину, одни женоненавистники. Этот хотя бы вежлив… На границе с парком Анжелика увидела группу мужчин из личного полка маршала. — Что здесь происходит? — Учения, мадам. Подойдя ближе, она увидела походный стол, на котором были разложены пистолеты, шомпола, мешочки с порохом. Разглядывая затейливый рисунок на рукоятках, она не заметила мужа. — Снова решили пострелять, мадам? Анжелика обернулась, и, достав его записку из корсажа, несколько надменно поинтересовалась: — Что за урок, месье? Я наказана? — Выучка и наказание — разные вещи. Считайте это уроком. — Последнее время Вы только и делаете, что преподаете мне уроки. — Жаль, что из-за Вашего упрямства они не идут Вам впрок. Что ж, это оружие, которое Вы так опрометчиво выбросили вчера в кусты. Бюсси нашел его утром. Выяснилось, что жена маршала не знает, как держать пистолет. Так вот, держать следует так, — в руках у Анжелики оказался небольшой, но изящный пистолет с богатой гравировкой на боку и длинным дулом. — Обеими руками. Находясь почти в объятиях мужа, Анжелика пыталась угадать, что последует дальше, и как ей вести себя. — Будете учиться? — и не дождавшись ее ответа, поинтересовался, — Какова Ваша цель? — Ваше сердце, — неожиданно для себя ответила она. — В него Вам не попасть, — после секундного молчания ответил Филипп. — Видите глиняную кружку там, на древке? Прицельтесь. — Я должна ответить «так точно» или «слушаюсь»? — Хм… «Да, господин маршал» будет достаточно. Так, Вы видите мишень? — Да, господин маршал. Анжелика не видела его лица, но почувствовала, что Филипп улыбнулся. Что ж. Проведем разведку. И как бы невзначай она спросила: — Как Вы провели эту ночь? Не снились лягушки? — Нет. Выстрелом Вас отбросит назад. Будьте к этому готовы. — Разве Вы меня не поймаете? — Я не всегда буду рядом, когда Вам вздумается стрелять. Он нагнулся к ней, не выпуская ее рук из своих, и прицелился. — Стреляйте! Выстрел оглушил ее и отбросил. Кружка слетела, но, кажется, не разбилась. Возможно, она попала не в нее. — Бюсси! Посмотрите, каковы успехи мадам маркизы, — приказал Филипп и продолжил объяснять: — Колесцовый пистолет — вещь не слишком надежная, но, если стрелять в упор, выручает. Храните его всегда в седельной сумке, мало ли кто может встретиться Вам в лесу. — А как мне его перезаряжать? — поинтересовалась Анжелика. — Зачем? — искренне удивился маркиз. — Да Вы и не успеете. Стреляйте и давайте шпоры — даже если не попадете, напугаете. Главное, постарайтесь больше не терять. — Если я взялась чему-то учиться, я не останавливаюсь на половине пути, — упрямо возразила она. Маршал пожал плечами, сдаваясь. — Хорошо. Месье де Бюсси Вам покажет. — Я бы хотела, чтобы показали Вы. Маркиз не успел ответить. Громогласный хохот Конде раздался совсем рядом: — Что я вижу, Плесси, Вы поставили под ружье даже Вашу жену! Маркиз отступил от супруги и учтиво склонил голову. — Пистолет лучше опустить, моя душечка, у женщин даже незаряженное оружие стреляет. И иногда весьма метко, — грубовато пошутил принц. — Как Вам учения? — Начинаю входить во вкус. — Я к Вам по делу, Филипп. Кажется, будет новая кампания. Не поверите, зимой! Только что пришла депеша. Мужчины поклонились Анжелике, и принц, подхватил маркиза под руку, увлекая в сторону замка. Как жаль, — подумала она, — я бы с удовольствием взяла еще пару уроков у Филиппа. — Мадам хотела узнать, как перезаряжать пистолет? — невозмутимый голос «Отца-настоятеля» отвлек ее. Удивительно, — подумала она, — как ему удается смотреть на вас и в то же время как бы сквозь? Анжелика поежилась под его взглядом, и чтобы вернуть себе уверенность, тоном высокородной дамы ответила: — Ах, не сейчас, месье, не сейчас. И спеша отделаться от него, быстро зашагала к замку. «Отец-настоятель» тонко улыбнулся.
Psihey: Глава 15. Рассуждения о любви Принц Конде привез с собой в Плесси частую гостью салона мадам де Рамбуйе и подругу мадам де Севинье, графиню де Лафайет. Мария-Мадлена де Лафайет была не просто хорошо образованной и интересной собеседницей, с неординарным ходом мыслей, трезвым и глубоким умом, но и славилась литературным даром. «Принцесса де Монпансье» — авторство ее было известно. Несмотря на пристрастие к сочинению романов, госпожа де Лафайет слыла дамой строгой и высоконравственной. Правда, последнее обстоятельство, не мешало злым языкам утверждать, что нежная дружба между графиней и г-ном Ларошфуко носит совсем не платонический характер. Придворные, не знавшие близко мадам де Лафаейт, спешили, пользуясь случаем, составить о ней впечатление. — Почему Вы помещаете своих героев во времена Генриха II, мадам? Чем Вам не угодил наш блестящий век? — Я ни в коей мере не умаляю достоинств нашего века, месье. Но исторические аналогии намного безопаснее, иначе у читателя появляется соблазн обнаружить в романе своих знакомых. В наше время люди при дворе находятся в атмосфере какой-то постоянной беспокойной суеты, что делает придворную жизнь привлекательной и опасной одновременно. Но люди остаются людьми и их переживания остаются такими же, как и сто лет назад. — А какая тема занимает сейчас Вашу очаровательную голову, графиня? — Любовь, — улыбнулась мадам де Лафайет, и серьезно добавила, — любовь и долг. Я думаю над этим. Что делать женщине, живущей в браке, но любящей другого мужчину? Гости переглянулись — ответ казался очевидным. — Нет, я спрашиваю не об этом, — строго, но спокойно продолжала мадам де Лафайет. — Представьте, муж — достойнейший человек, но любовь к нему не сравнится с тем чувством, которое женщина испытывает к своему возлюбленному. Время — их враг, они узнали друг друга слишком поздно. Что же ей делать? — Дать времени время. Возможно, она ослеплена новой любовью и забыла о старой? — подумав, рассудила прекрасная Нинон. — Но если сомнений нет? — настаивала мадам де Лафайет. — Должна ли она признаться в своих чувствах мужу, доверившись ему в знак признательности и веры в его благородство? — А если это убьет его? Ведь в Вашей загадке, муж любит жену. — Что ж, такова жизнь — смерть мужа, избавит и от уважаемого мужа, и от измены ему, — резонно заметил Пегилен де Лозен. Но мадам де Лафайет возразила: — Я думаю, что жизнь не дарит нам таких щедрых подарков, месье. Приходится выбирать, согласуясь со своими представлениями о чести и достоинстве. — Помню, во времена так любимого Вами Генриха Второго, юную принцессу Клевскую не спасла смерть ее достопочтимого мужа. Она продолжала хранить ему верность до собственной смерти, не позволяя себе любить того, к кому влекло ее сердце. Бедный, влюбленный в нее герцог Немур! — в голосе Нинон де Ланкло зазвучала грусть. — Но как это благородно. Быть верной памяти мужа… — возразила мадам де Лафайет. — Ваша принцесса Клевская — жестокая, беспощадная женщина. Вот Вам мое заключение. О, это гордыня, поверьте, а не добродетель! — Пегилен был возмущен до глубины души. — Вы не справедливы, мой дорогой, — возразила Нинон. — Всё зависит от того, любила ли принцесса герцога Немура или это была безответная любовь. Вам известно мое мнение на этот счет. Жалость — любовь убивает и гордыня здесь абсолютно не причем. Анжелика была взволнована разговором, но не решалась вмешаться, чтобы не выдать своих чувств. «Да, что они об этом знают!» — с досадой подумала она, — «надо отвлечься, а то я наговорю чего-нибудь лишнего». Сама не зная для чего, она бросила взгляд на мужа. Маркиз как будто не замечал ее и был погружен в свои мысли. «Ах, да, до нее ли теперь. Зимняя военная кампания — вот что занимает его целиком. Или он все еще сердится? В любом случае неизвестно, когда он вновь обратит на нее внимание». Мадам Фалло де Сансе тоже не слишком увлекала тема беседы. Она относилась к порядочным женщинам, о которых Ларошфуко метко заметил: «Большинство порядочных женщин подобно скрытым сокровищам, которые только потому в безопасности, что их не ищут». Ортанс сочла своим долгом напомнить сестре, что сегодня перед ужином хотели играть в фанты, но мадам де Лафайет завела этот разговор и … Анжелика кивнула и позвала к себе Пегилена: — Вы поможете мне? — вполголоса спросила она. — Я жду только Вашего распоряжения, мадам! — уверил ее гасконец, поцеловав прекрасной хозяйке руку. Всеобщий любимец вышел на середину залы: — Дамы и господа, довольно философии, тем более такой печальной. Сыграем в фанты! Сейчас мы проведем жеребьевку. Загадывать фанты выпало мадемуазель де Бриенн. Девушка была так рада, что захлопала в ладоши. Филиппу чертовка назначила читать галантные стихи. Маркиз попытался отшутиться, покачав головой и заявив, что он — солдат, а солдаты не знают слов любви, но компания настаивала и маршал сдался. Разве что Расина? И снисходительно процитировал: Всевластная любовь повелевает нами И разжигает в нас, и гасит страсти пламя. Кого хотим любить, тот нам — увы! — не мил; А тот, кого клянем, нам сердце полонил. Маркизу де Лавальеру выпало целовать ножку дамы в голубом платье — под одобрительный гул гостей, он припал губами к лодыжке мадам дю Плесси-Бельер. Анжелика в ответ одарила его ослепительной улыбкой. Мадам де Севинье экспромтом рифмовала «подвязку» и «трагическую развязку». Вот что у нее получилось: В прекрасной старой Англии в разгар дворцовой пляски У герцогини Солсбери спустилась вниз подвязка. Не миновать истории трагической развязки, Когда б ни королевские — находчивость и ласка*. Принц Конде целовал соседа слева. Им оказался Пегилен. Мадам дю Плесси должна была описать, закрыв глаза, во что одеты все мужчины в гостиной. Зардевшейся Ортанс пришлось восхвалять красоту человека, стоящего напротив, коим оказался хозяин замка, что несказанно облегчило ей задачу. А графу де Бриенну выпало рассказать басню. Для своего выступления он выбрал известную вещь — «Любовь и Безумие» Лафонтена. В ней бедняжка Амур, играя с Безумием, по недоразумению ослеп. Венера подняла страшный крик, так что боги на Олимпе чуть не оглохли и не знали, куда им деваться. Приговор был жесток — быть отныне Безумию поводырем при Амуре. Молодой человек был в ударе — гости искупали его в аплодисментах. Басня пришлась им по вкусу. Он с надеждой взглянул на прекрасную маркизу. Анжелика благосклонно улыбнулась и, когда он подошел к ней, шепнула: «Вы удивили меня, граф». «К Вашим услугам, мадам», — де Бриенн слегка покраснел, целуя ей руку, и остался сидеть у ее ног. Смех в гостиной не смолкал. Пегилену де Лозену было назначено спеть песенку, естественно, о любви. Маркиз на секунду задумался, но увидев в дверях кого-то, объявил: — Я спою вам одну народную песенку. И вот кто мне подыграет. Не бойся, дружок, мотив несложный. Дайте нам пару минут, господа. И он вытащил из-за двери Кантора, которого вместе с Флоримоном привела Барба, пожелать матери спокойной ночи. Служанка стояла в замешательстве, не зная, можно ли им войти. Пока Кантор разучивал песенку Лозена, Флоримон освоился в гостиной. Он был прирожденным дамским угодником и за пару минут успел подать тетке скамеечку для ног, а мадемуазель де Ланкло упавшую шаль. Куртизанка поманила мальчика к себе, и он присел на пуфик подле нее. — Ну, вот, — объявил гасконец, — мы готовы. Моя песенка на окситанском**. Я вам переведу после. Анжелика вспыхнула. Забытый язык трубадуров! Ах, Лозен, зачем? Я видел волка, лису и ласку Я видел, как волк, лиса танцевали (дважды) Я видел, как они хлопали в ладоши Я видел, как они топали ножками Я видел волка, лису и ласку Я видел, как волк, лиса танцевали (дважды) Я видел, как они обнимались Я видел, как они ласкались Я видел волка, лису и ласку Я видел, как волк, лиса танцевали (дважды) Я увидел их вместе с ребенком Слава Богу, он был не моим … Не в силах бороться с нахлынувшими чувствами, Анжелика выскользнула из гостиной на воздух. Впечатления вечера теснились в голове, наплывая друг на друга: рассуждения мадам де Лафайет о любви, «новая любовь убивает старую», «должна ли жена быть верной мужу после его смерти?», песенка Лозена на окситанском: «Я видел, как волк, лиса танцевали. Я видел, как они обнимались», басня о любви и безумии. «А тот, кого клянем, нам сердце полонил», — вспомнила она. Голова кружилась. Всё так запуталось, — в отчаяние подумала Анжелика. Из гостиной доносились взрывы смеха. Месье де Вивонн с завязанными глазами ловил ту, что должен был носить на руках. На веранду выглянул Филипп: — Мадам, гости ждут Вас. Сама не зная для чего, она спросила вполголоса мужа: — Я считаю, что графиня де Лафайет не права. Любовь не поддается логике и не дает нам права на выбор. Какой бы долг не связывал человека, чувства выше его. Он вправе идти за своим сердцем. Вы не согласны? Казалось, Филипп не знал, что ответить, наконец, он вымолвил: — Я поддерживаю мадам де Лафайет в ее представлениях о чести и достоинстве. — Это потому, что вы не верите в любовь, Филипп, — печально возразила Анжелика. — Вы правы, не верю, — парировал маркиз, — разве я похож на безумца? *** Маркиза дю Плесси в одиночестве бродила по парку, взволнованная рассуждениями о любви, наполнившими этот вечер. Гости давно разошлись, но ей не спалось. Грустила ли она по ушедшему? Была ли разочарована несбывшимся? — Анжелика не могла ответить даже самой себе. Позади нее раздался неясный шум, молодая женщина обернулась и увидела Филиппа. Всё-таки он разыскал ее. — Приветствую Фею-лягушку, царицу пуатевинских болот! — маркиз насмешливо склонился перед ней. — Всё вздыхаете о любви? Скоро ночь, смотрите, увязните с горя где-нибудь в трясине. — Подите прочь, Филипп. Ничуть не смешно, — буркнула в ответ Анжелика, пытаясь сдержать непрошенную улыбку. — Если Вы совершенно бесчувственны, то знайте, что меня тронула печальная история принцессы Клевской. А Вы всё считаете меня коварной интриганкой. — Что же Вас так огорчило, моя милая? А, понимаю, свадебные колокола не прозвучали? Досадно. И как это по-женски! — Тому, кто не верит в любовь, разумеется, не понять, — холодно парировала Анжелика. — А мне помнится, что Вы сами поводом для брака считали совсем иные вещи. «Я хочу вернуть себе имя!», «Я хочу поехать в Версаль!», — усмехнулся он. Анжелика с вызовом повернулась к мужу: — Какой Вы злопамятный, Филипп! Вы будете вспоминать мне это до конца жизни? Да, признайся я тогда, в карете, что без ума люблю Вас, что бы это изменило? Вы бы растоптали все мои доводы своим точеным каблуком! Мгновение он медлил с ответом, но все же проговорил: — Жизнь научила меня не верить признаниям женщин. Особенно, когда они настойчиво чего-то от Вас хотят. Точеным каблуком. Анжелика уже хотела прекратить этот разговор и уйти, но сдержалась. Ей не давала покоя одна мысль. — Вы сказали, что поддерживаете мадам де Лафайет в ее представлениях о чести и достоинстве. По-вашему, маленькая Клев должна была хранить верность мужу, даже после его смерти? Но какой смысл в этой жертве? Мне кажется, принцесса ошибалась, не пуская в свою жизнь герцога Немура. Их любовь и так была слишком короткой и умерла, едва начавшись. — Не бывает вечных историй. Все истории заканчиваются, моя дорогая. Рано или поздно, — назидательно заметил Филипп. — Но их история была не просто короткой, а обреченной, — ответила она грустно. — Что ж, такова их судьба. Но это не делает ее хуже других. — Вы заговорили как Ваш духовник, Филипп — мы все умрем, дети мои, смиритесь, — попыталась улыбнуться Анжелика. — Но мы действительно умрем, — серьезно возразил маркиз. — В таком случае, зачем всё это? — Молодая женщина развела руками, — все наши стремления, желания, борьба? Будем сидеть, и ждать конца! — В жизни я встречал много долгих и никчемных судеб с жалким концом. История заканчивается, но в наших силах сделать ее достойной. Пожалуй, только на это мы и способны. Остальное — в руках богов, — тонко улыбнулся он. — Я и не знала, что Вы такой фаталист, Филипп! — шутливо возмутилась Анжелика. — Фаталист? Возможно. Я всегда жил по принципу — Делай, что должен, и свершится, чему суждено. И ни разу не пожалел. Бороться с судьбой довольно глупая затея, на мой взгляд. — Нет, Вы не правы. Если бы я не боролась с Судьбой, мы, возможно, никогда бы и не встретились, — горячо запротестовала Анжелика. — А почему Вы думаете, что Вы с ней боролись? Примечания: * Спасибо Ольге за рифму! **Песенка, которую пел Кантор: https://www.songsforteaching.com/french/lelouplerenardetlabelette.php https://vk.com/wall-35610177?offset=20 послушать здесь, найти по ключевой фразе: J'ai vu le loup, le renard et la belette
Psihey: Глава 16. Под полной луной Опустились сумерки, но полная луна заливала всё таинственным светом. Филипп подал супруге руку, чуть поколебавшись, Анжелика приняла ее. Стоял удивительно теплый вечер, всё вокруг словно замерло, и в тишине слышался лишь шорох гравия под их каблуками. Казалось, сама природа располагала к сердечным признаниям. — Что ж, Вы сами заговорили о судьбе, — обратилась она к мужу. — Вы думаете, что всё, что с Вами происходило в жизни, было предопределено свыше? — Да, я так думаю. — А я смотрю на Вас, Филипп, и иногда задаюсь вопросом, как Вы, сын фрондеров, стали столь преданны королю? Казалось бы, Вам с юности родители уготовили судьбу бунтовщика. Он ответил после минутной паузы. — Вы заблуждаетесь, мадам, мои родители не всегда были фрондерами, и Вы забываете, что дворяне бунтовали не против Его Величества. Фронда принцев сражалась против Мазарини. А призвание любого дворянина быть преданным своему королю. — Может быть. Но ведь Вы служили пажом Мазарини? Если я правильно помню. Что же Вы не были преданы ему? — Итальяшке?! Нет! — выплюнул он. И, помолчав, добавил. — Вы не представляете, что это был за человек… К счастью, — продолжил он, невозмутимо, — мое служение продлилось недолго. Мать примкнула к принцу, и отец через некоторое время присоединился к ней, забрав меня. Супруги помолчали. — Вы беретесь судить о вещах, свидетелем которых не были и лишь слышали из чьих-то россказней, — вновь заговорил Филипп. — Что Вы вообще можете знать? Вы же не вылезали из этих болот в те времена. Как ему все время удается ее уязвить?! Небожитель голубых кровей снизошел до деревенской девочки. — Неправда, — запротестовала она. — Когда принц похлопотал о льготах для отца, родители смогли отправить нас с сестрами в монастырь в Пуату. И там я даже знавала одного королевского пажа, который служил при Дворе, — с некоторой гордостью добавила она. — Неужели? И что пажи короля делали в женском монастыре? — Я познакомилась с ним не в монастыре. Мы… гуляли с ним по Пуатье. На лице Филиппа заиграла насмешливая улыбка и с деланным удивлением он поинтересовался: — И как это монашки соглашались Вас отпускать? Проклятье! Как и вначале их знакомства, своими бесконечными вопросами и удивленным видом, Филипп доводил ее до белого каления. — Разумеется, меня не отпускали! Я сбегала. — Я догадался, — чуть заметно улыбнулся он. — Зачем тогда Вы насмехаетесь надо мной, задавая эти нелепые вопросы? — Я люблю, когда Вы злитесь. И, поскольку она не отвечала, спросил: — И что же паж? Как, кстати, его звали? Может я и знал его… Что случилось — язык проглотили? Анжелика бросила на мужа уничтожающий взгляд, но видя, что маркиз улыбается, смягчилась: — де Рогье. Антуан? Анри? Я не помню… Он подарил мне королевский платок и даже обещал тайком показать Его самого. Как было славно! Вы не представляете себе, что такое оказаться на годы погребенной в монастыре! В тот день меня словно вынули из колодца на свет Божий. — И что же, видели Вы Его Величество? — Нет, в то день нет. Много позже… И неожиданно для себя она спросила: — Почему Вы не приехали на королевскую свадьбу, Филипп? — В Сен-Жан-де-Люз? Я еще воевал. В Италии. Вернулся только на торжества в Париже. А откуда Вы знаете, что я отсутствовал? Разве Вы там были?! — Да, была… — она снова увидела себя в отражении зеркал в великолепном «золотом платье», принесшем ей так много горя. Узнал бы Филипп свою баронессу Унылого платья в той роскошной женщине? Она нахмурилась и надолго замолчала, охваченная тяжелыми воспоминаниями. Маркиз дю Плесси наблюдал за ней, несколько раз он порывался заговорить, но так и не посмел. Супруги остановились под окнами ее спальни. Огни в северном крыле замка почти полностью погасли, только в опочивальне хозяйки горел ночник. Филипп вполголоса заметил, чтобы отвлечь жену: — А ведь Вы остановились в комнате, которую в Плесси всегда занимал принц. Вы и в первый раз выбрали ее. Какое странное совпадение, не находите? Анжелика бросила на него растерянный взгляд, — к чему он ведет? — Но промолчала. — И что еще любопытно. Ларец украли именно отсюда, из запертого секретера из комнаты, запертой на ключ. И ни один замок не был сломан! Интересная загадка, не правда ли, мадам? Мы так и не решили ее. — Вы, правда, хотите знать? — Что ж, почему бы и нет, сейчас она уже ничем не рисковала. И она быстро заговорила. — В эту комнату легко подняться, цепляясь за выступы и орнамент. Видите, приступок? Затем здесь, еще выше, правее и Вы на самом верху. Поверьте, это под силу даже ребенку. В детстве, я часто взбиралась на карниз, чтобы полюбоваться красивыми вещами сквозь стекло комнаты. И в тот вечер укрылась от Ваших насмешек именно здесь. Случайно, я стала свидетельницей разговора принца с флорентийским монахом, увидела ларец, и пожалела малютку короля. Потому-то я его и украла, — чистосердечно призналась она. — Но куда Вы дели ларец? Я помню во время ужина Вы сидели рядом со мной. — Я и не забирала его с собой. Я его спрятала, — загадочно улыбнулась Анжелика. — Здесь. — Не может быть! Паж так и не сознался, но мы обыскали эту комнату, перевернули всё верх дном… — И все-таки я спрятала ларец здесь, — упрямо повторила она. Филипп снова поднял голову к окну спальни, и неожиданно ловко вскарабкался вверх по указанным ею выступам. Подтянувшись к карнизу, он заглянул в комнату, огляделся по сторонам, и буквально в нескольких шагах от себя увидел декоративную башенку. Анжелика поняла, что его осенило. Спустившись вниз тем же путем, он спрыгнул и отряхнул руки. — Невероятно! Какими мы были дураками! Ведь он был у нас под носом! … Но, подождите, потом, когда Вы вернулись забрать его? Как Вам это удалось? Молину было строго-настрого приказано никого не подпускать к замку. — Вы не поняли, Филипп. Я и не забирала его. Он взглянул на жену, недоумевая, и вдруг резко прижал пальцы к губам. — Этот чертов ларец так и лежал здесь все эти годы?! Анжелика не в силах сказать что–либо, просто несколько раз кивнула, продолжая смотреть мужу в лицо. Ей было жалко его, смешно и одновременно страшно. Что он сейчас с ней сделает? — Черт Вас возьми! Да Вы обвели меня вокруг пальца! Продать мне ларец, который и так был моим! Каково! — он в сердцах ударил рукой по стене. Маркиз был ошеломлен. Он стоял какое-то время, не двигаясь, затем поднял голову и посмотрел на нее. — А Вы смелый противник, мадам. Так уверенно блефовать… — и он медленно покачал головой. — Вы сердитесь? — Сержусь?! Да я должен был убить Вас! — и он снова ударил по стене. Впрочем, содеянного не изменишь, — пробормотал он, прислонившись к стене. — У Вас на руках были козыри, Вы ими сыграли. Возможно, ее признание позволит им … — Филипп, Вы думаете, что только Ваша семья пострадала от проклятого ларца? Но знали бы Вы, что он сделал с моей жизнью! Шпионы интенданта искали его, один из них, слуга, приставленный к принцу, проник в мой новый дом, когда я вышла замуж, и, видимо, я как-то обмолвилась, а он подслушал… Из-за этой интриги я всё потеряла, абсолютно всё, Филипп! Даже свое имя… — она замолчала, но решившись одним взмахом положить конец всем недомолвкам в этой истории, глухо спросила: — Вы знали, кем я была до того как мы встретились в Париже? — Молин сказал мне. — И Вы всё же женились на мне… — Он сказал уже после того, как Вы побывали в Версале. Я понял, что король узнал Вас. Узнал, но принял вновь, — и, помолчав, маркиз уточнил. — Мне нет смысла спрашивать, почему Вы не предупредили меня о Вашем прошлом? — Вы бы не подпустили меня ко Двору и на пушечный выстрел. — Действительно, не подпустил бы. Супруги погрузились в молчание, снова медленно двинувшись вдоль озера и думая каждый о своем. Неужели через несколько мгновений, они просто распрощаются, так многое сказав друг другу сегодня? Неужели эта ночная прогулка так просто оборвется? Маркиз остановился и резко повернулся к ней: — Предоставим мертвым хоронить своих мертвецов. Это лучшее, что мы можем сделать, мадам. Пусть отправляются в небытие. Анжелика посмотрела на мужа и кивнула. — Давайте больше никогда не говорить об этом. Он был прав, пора отпустить прошлое. Отправить его на дно памяти. И никогда не тревожить. Они подошли к маленькой мраморной пристани. Стояла теплая, летняя ночь. Она укутывала их мягким, бархатным покрывалом. Неожиданно Филипп спросил: — Хотите покататься? Анжелика почти робко улыбнулась ему, и оперлась на протянутую руку. Маркиз неспешно греб, направляя лодку к середине пруда. Лунный свет отражался в его зеркальной глади, над водой разливалась звенящая тишина, лишь изредка нарушаемая кваканьем лягушек. Анжелике казалось, что в этой тишине Филипп должен слышать, как бьется ее сердце. Белоснежный Плесси сквозь легкую дымку казался им заколдованным замком Спящей красавицы, ожидающей поцелуя, что разбудит ее. Как таинственна и прекрасна ночь. Как похожа она на ту ночь в начале прошлого лета. Всего год назад, — думала Анжелика, — я готова была на этом месте распрощаться с жизнью, но как многое изменилось. Разве боялась она сейчас своего старшего кузена? Как давно они знают друг друга. Подумать только, ведь он мог поцеловать ее здесь, в этом сказочном месте, в пору их ранней юности лет пятнадцать назад. Не будь она такой гордой, не будь он столь заносчив. Жизнь разлучила их. И вот уже год как они женаты, но она так и не узнала вкус его поцелуев. Не странно ли это? Их взгляды встретились. Анжелика не могла ошибиться — на губах Филиппа играла улыбка. Кто знает, быть может, ее давней мечте о поцелуе под полной луной пришло время свершиться? Но неужели он не понимает, чего она хочет? Кто-то из нас должен, наконец, сделать первый шаг! Маркиз отпустил весла и, перегнувшись через борт, потянулся к распустившейся кувшинке. Филипп отвернулся всего на мгновение, отвлекшись на весло, запутавшееся в кувшинках. Анжелика бросилась как в омут с головой, — сейчас или никогда! — решила она и, поднявшись, шагнула к мужу. От резкого движения лодка качнулась, и, не удержавшись на ногах, Маркиза Ангелов стремглав полетела в черную зияющую тьму. Филипп обернулся на всплеск — но его Фея-лягушка исчезла, оставив на воде лишь круги. В ужасе он вскочил, пытаясь понять, куда она упала: — Анжелика! Анжелика! Медлить было нельзя, и маркиз кинулся в пруд наугад. Молодая женщина так испугалась, что даже не закричала, уйдя под воду. Тонкое платье мгновенно намокло, оплело и сковало ноги. За руки, шею цеплялись водоросли, ее тянуло на дно, в мутную, ледяную пучину. Она почти ничего не различала перед собой. Ей казалось, что кто-то зовет ее. — Я умираю, — в ужасе думала маркиза, — как страшно! Я не хочу! Она попыталась освободиться от пут и всплыть, ей почти удалось это, но в этот момент голова ударилась обо что-то твердое. — Это конец, — подумала Маркиза Ангелов, теряя сознание. Мир возвратился к ней внезапно со звоном пощечины, щеку обожгло, еще, и еще раз. Анжелика раскрыла глаза. Лицо Филиппа исказилось: — Дура! Куда тебя понесло?! Чуть не утопла! — он яростно тряхнул ее за плечи. Вид у него был плачевный: одежда промокла насквозь, парик исчез, короткие мокрые пряди прилипли ко лбу. Всё еще тяжело дыша, маркиз отстранился и встал. — Я … я не хотела. — Анжелика полулежала на пристани, откуда совсем недавно отплывала их лодка любви. Горло ее горело. Перед глазами вспыхивали искры. Тело было словно спеленато мокрым платьем. Ее била дрожь. Но она была жива! Молодая женщина откашлялась и, попыталась подняться. Плечи накрыло мягкое покрывало — только сейчас она увидела камердинера мужа, осторожно укутывавшего ее, и смотревшего по-щенячьи преданным взглядом. Обретя дар речи, Ла-Виолетт привычно затараторил: — Слава Господу нашему, все живы остались! Как увидел из окна, что лодка перевернулась, душа в пятки! Ноги нейдут! Еле смог добежать, встретить. Батюшка Ваш, покойный, недаром плавать-то Вас выучили — как это Вы мадам до берега одни дотянули?! Маркиз какое-то время слушал его, словно не понимая слов, но вдруг резко оборвал: — Умолкни! Пригонишь лодку назад, и ко мне быстро. Понял? — Сию секунду, господин маркиз. Помочь Вам с мадам маркизой? — Нет. — С силой подняв Анжелику на ноги, Филипп грубо спросил, — Идти можете? Она кивнула, но ноги ее не слушались. Маркиз выругался, подхватил жену как куклу и понес в замок. Анжелика пришла в себя уже спальне, она лежала на спине, на кровати, и Филипп срывал с нее мокрое платье. С волос на шею и плечи струйками сбегала вода. Молодая женщина дрожала о холода, чувствуя себя слабой и беспомощной от пережитого. Где он? Почему он оставил ее одну? Ей хотелось позвать мужа, но сил не было. Внезапно она снова оказалась в его руках. Он впивался настойчивыми губами в ее шею, плечи и грудь, с силой сжимая ее в объятиях, а у нее даже не было сил сопротивляться. Да и к чему? Всё потеряло смысл. Как и во время их памятной схватки на сене, маршал ринулся в атаку, позабыв об осторожности. Солдат, не знающий слов любви, не желающий постигать страну нежности и ласки. Вот кем он был. Что же делать, если этот мужчина хотел быть жестоким? Но в тоже время в его сильных, горячих руках Анжелика чувствовала себя до странности живой. Не зная как остановить этот натиск, она непроизвольно уперлась ладонью в его плечо. — Филипп! Пожалуйста! — Он, казалось, понял ее, и, сумев укоротить себя, стал двигаться медленнее и мягче. В последний миг она инстинктивно притянула его к себе, и в следующую секунду оказалась свободной. Филипп отстранился. — Я сделал Вам больно? — В темноте его голос звучал словно издалека. — Нет. Почему? … Почему Вы спрашиваете? Разве Вы этого хотели? Не отвечая, он спрыгнул с кровати и подобрал простыню. Анжелика почти овладела собой. Ей не хотелось его отпускать. — А знаете, Филипп, что я видела в этой комнате в ту ночь, когда украла ларец? — проворковала она, и поскольку он не ответил, продолжила. — Принц Конде обладал на этой самой кровати герцогиней де Бофор. Они были прекрасны как боги на Олимпе. Он пропустил мимо ушей волнующие воспоминания жены, и вместо этого посоветовал: — В следующий раз, мадам, когда вздумаете нырять ночью в пруд, убедитесь, что я это вижу. — А ведь было время, Филипп, когда Вы сами хотели отправить меня на его дно. — Вздор! Я не собирался Вас топить. Хотел лишь сбить спесь с дерзкой, наглой, завравшейся гордячки. — И Вы все еще находите меня дерзкой гордячкой? — Я нахожу Вас насквозь промокшей дурочкой. И если Вы не приведете себя в порядок, то заболеете. И он вышел прочь. Молодая женщина еще какое-то время неподвижно лежала на кровати, прежде чем позвать служанок. До чего доводят нас наши детские мечты! Чуть позже, кутаясь в сухие покрывала, и допивая теплое, пряное вино, Анжелика думала о том, что ей остается только принять Филиппа таким, каков он есть — смелым и жестким, злым и насмешливым, то сдержанно-холодным, то неистовым, с его непостижимым, одиноким и печальным сердцем — таким, каким она полюбила его еще в Монтелу.
Psihey: Глава 17. Неугомонный Ловелас Раздался тихий стук в дверь. Недоумевая, кто бы это мог быть в столь поздний час, Анжелика поднялась с постели и осторожно выглянула в коридор. Пегилен де Лозен собственной персоной, чуть не сбив ее с ног, ворвался в комнату и захлопнул за собой дверь. — Слава всем богам! Наконец-то! Я думал, что так и останусь умирать от холода и страха у Вашего порога! Быстрее, моя прелестница, запритесь! — и, оказавшись в безопасности, он оттер со лба несуществующий пот и улыбнулся: — Уфф! В этом замке решительно и стены слышат, ни от кого не спрячешься! Еле пробрался к Вам, душечка моя! — Пегилен, что случилось?! — Ангел мой, случилось страшное! Я не мог заснуть и грезил Вами. И вот я здесь, у Ваших ног, почтительно прошу поцеловать хотя бы кончик Вашей туфельки. — И он упал на колени, умоляющее воздев к ней руки, словно кающийся грешник. — Прекратите паясничать! — запротестовала она. — Снова вздумали втянуть меня в свои игры? Немедленно убирайтесь вон, — строго сказала Анжелика. — Жестокая! Так-то Вы встречаете путника, претерпевшего столько мук, преодолевшего столько опасностей ради встречи с Вами?! — Он сделал скорбную мину, но глаза его искрились весельем. — Не пытайтесь меня заговорить, Пегилен. Вы — чертовски милы, но я не расположена долго терпеть это. На что Вы вообще рассчитываете? — На приют в Вашей уютной спаленке, моя красавица. Разве Вы откажете бедному, всеми гонимому, Вашему старому другу Лозену? Продолжая стоять на коленях у ее ног, маркиз завладел вдобавок ее рукой, покрывая каждый пальчик легким поцелуем и не спуская с нее умоляющих глаз. — Разве Вы не тосковали по мне, моя прелестница? — И он запечатлел долгий поцелуй на ее ладони. Анжелика вздрогнула, вспомнив против воли их любовные игры в приюте Венеры, в тот памятный вечер в Фонтенбло. Ее охватил трепет. Сложно устоять перед таким искусным Дон Жуаном как Пегилен. Как она истосковалась по милым глупостям и бездумным клятвам веселых и беспечных любовников, по нежным прикосновениям и играм. Женщине нужна ласка, чтобы чувствовать себя счастливой, — подумала она. Благоразумие изо всех сил боролось в ней с желанием предаться утонченной любовной ласке. А если никто не узнает? Всего один разочек. И насколько он будет настойчив? Анжелика предприняла последнюю попытку сопротивления. — Послушайте, мой дорогой, я не хочу с Вами ссориться, но кончится тем, что Вы снова выставите меня на посмешище перед всеми гостями, как в прошлый раз! Наверное, мне никогда не забыть позора, который я испытала по Вашей вине в Фонтенбло. Немедленно поднимайтесь и уходите! — Ну, какое посмешище?! Какой позор?! О чем Вы говорите, несравненная моя! — он обхватил ее колени. — Да при Дворе Вам все завидовали, уверяю! Любая из наших дам мечтала оказаться на Вашем месте! А какие великолепные мужчины подрались из-за Ваших зеленых глаз! Сам король вмешался! И потом, я даже не успел истосковаться в своих тюремных апартаментах. Меня отпустили недели через две. Сознайтесь, красавица, это Вам я обязан своим скорым освобождением? — Вовсе нет! Я просила Его Величество за мужа. — Да? Неужели? Вы пронзили мне сердце! Но как странно, ему-то досталось от всех щедрот… Анжелика начала терять терпение. Не так-то просто выпроводить придворного Ловеласа за дверь, когда он столь настойчив! Но если Филипп узнает… Особенно сейчас. Как это некстати. — Пегилен, если Вы не уйдете, я… я… Я разобью кувшин с вином о Вашу голову! — пригрозила она. — Бог мой! Какие кровожадные мысли посещают Вашу прекрасную головку! От кого Вы только набрались их? Это вполне в стиле нашего Главного Ловчего. Ну чего Вы боитесь? В крайнем случае, я снова вызову дю Плесси на дуэль. — Я запрещаю Вам даже думать об этом! — Ну-ну. Вам жаль этого жестокосердного? А между тем, — задумчиво протянул он, — Вам должно быть скучно и одиноко в такой большой постели. — Я не одинока, Пегилен, и мне не скучно. Уходите. — При одном условии, мадам, — невозмутимо заявил неисправимый гасконец. — Вы еще ставите мне условия? — усмехнулась маркиза. — На правах старой дружбы. Вы подарите мне завтра перчатку на удачу. — И Вы уйдете? — Клянусь. Хоть и с огромным сожалением, — любезно добавил он. — Хорошо. Обещаю. Я подарю Вам перчатку, — смилостивилась она. Пегилен де Лозен ловко поднялся, и, поцеловав подол ее пеньюара, поклонился и направился к двери. Анжелика почувствовала укол сожаления — и он уходит?! Но, взявшись за защелку, ее поклонник внезапно остановился. — Вы слышите? — шепотом спросил он. — Голоса в коридоре. Она бесшумно подошла ближе и должна была признать, Лозен не обманывал. Слышался мужской и женский голос. Сердце молодой женщины забилось. Если Пегилена увидят, выходящим из ее спальни посреди ночи, что сделает Филипп? Одно точно — бесполезно будет даже пытаться что-либо объяснять ему. Нет, этого нельзя допустить! Что же делать? Ждать? — Ну что ж! Придется мне подождать, пока все заснут, — между тем, с деланным разочарованием промурлыкал Пегилен, возвращаясь в комнату, и потянув ее за собой. — Давайте посидим на этой тахте рядышком как в старые времена и немного побеседуем. Анжелика позволила усадить себя, приготовляясь дать отпор слишком назойливым ухаживаниям, если они последуют. Но вместо любовных воздыханий, он неожиданно завел совсем иной разговор: — Кстати, душечка моя, раз уж речь зашла о Вашем оригинальном муже, у меня есть к Вам одна крошечная просьба. Вы же исполните ее ради меня — Вашего старого и верного друга и поклонника? И, приблизив к ней свое лицо, маркиз требовательно прошептал, — но прежде скажите — Вы видели его турецкие халаты? — Что?! — воскликнула Анжелика, окончательно сбитая с толку. Чего-чего, а этого она никак не ожидала. Пегилен воздел руки к небу, призывая его в свидетели. — Это немыслимо, моя невинная красавица! Весь Двор только о них и говорит. — Пегилен, о чем Вы? Что за чушь Вы несете? Уж не перегрелись ли Вы днем на солнце? — рассмеялась Анжелика, шутливо прижав ладонь к его лбу. — Вовсе нет! Это никакая не чушь! Я запрещаю Вам смеяться! У меня такое чувство, что Вы не бываете при Дворе! Я говорю о турецких халатах! Понимаете? Два шелковых сокровища, — втолковывал он ей, словно глупому ребенку, — привезенных нашим маршалом из военной кампании против турок. Голубой и палевый. С тех пор, как о них стало известно, я не нахожу себе места. Вы знаете, что Его Величество недавно получил в подарок от персидского шаха похожий, золотого цвета с алой подкладкой — Вы знаете, как сир любит это сочетание, но сомнение не покидало его, и Бонтану было велено разузнать, так ли хорош подарок, как его расписали. Дошло до того, что во время утреннего одевания сир осведомился у Вашего мужа, что он думает об обновке и о его покрое. Неужели Вы ничего об этом не слышали?! — изумился он, и поскольку молодая женщина отрицательно покачала головой, еле сдерживая смех, он серьезно спросил. — Вам хотя бы известно, что Плесси — первый модник Двора? Мне никак не привыкнуть к этой бестолковой суете мелких амбиций, царящей в Версале, — подумала Анжелика. — И что же Филипп думает о покрое халата Его Величества? — не в силах сдержать улыбки, уточнила она. — Что он как никакой другой подходит Его Величеству, разумеется — нетерпеливо махнул рукой Пегилен. — Но к делу! Вы должны помочь мне! — Чем же я могу Вам помочь? — изумилась Анжелика. — Так Вы согласны! — Обрадованный маркиз, схватил ее за руку и запечатлел на ней несколько горячих поцелуев. — Всё очень просто. Я уже придумал. Слушайте внимательно. Завтра все будут на турнире. Участники, разумеется, покинут свои комнаты раньше, и отправятся размяться. В этот момент Вы под каким-нибудь невинным предлогом зайдете в спальню к мужу и вынесите на мгновение одно из сокровищ. Если повезет, возьмите палевый. Мой камердинер, я покажу Вам его, будет наготове. Его отец портной, так что, нам достаточно будет пары мгновений, чтобы стало ясно, как сшить такой же. Вы всё запомнили, красавица моя? Анжелика, не перебивая этот поток красноречия, гадала, стоил ли расхохотаться ему в лицо или отвесить пощечину. — Дорогой мой, — наконец насмешливо уточнила маркиза, — так Вам нужна я или халат Филиппа? — Ну, разумеется Вы, моя повелительница! Как Вы можете сомневаться?! Но, если Вы раздобудете мне это сокровище, я буду пребывать коленопреклоненным перед Вами всю оставшуюся жизнь! Но, стоять на коленях так неудобно! Вы позволите мне прилечь? Я так устал… Ох, уж эти придворные, — подумала Анжелика. — Если я не избавлюсь от него сейчас же, мало ли что может случиться. — Нет, мой дорогой, Вы сейчас же уйдете. Окно в Вашем распоряжении. — Жестокосердная! А если я сверну себе шею? — Не свернете, я Вам подскажу. И, подхватив его под руку, она потянула незадачливого любовника к подоконнику. — Вот здесь, слева, нащупаете ногой выступ в стене, такой небольшой камень. Потом, чуть ниже будет еще выступ поменьше. Главное, спуститесь пониже, не прыгайте слишком высоко, а то перебудите весь замок. — Как хорошо Вы знаете подходы к Вашему бастиону, мадам! Или это пути быстрого отступления? — восхищенно поразился он. — Могу я надеяться на прощальный поцелуй? — Нет! Спускайтесь. Пегилен, задержался, ухватившись за карниз. В окне маячила только его веселая мордочка. — А если я выиграю турнир? Один невинный поцелуй в любое местечко на Вашем теле? На мой скромный выбор. Ну, и Вы осуществите мою маленькую шелковую мечту, да? Чтобы прекратить этот разговор, Анжелика быстро ответила: — Посмотрим. Спускайтесь же! Умоляю, маркиз, торопитесь! Пегилен вздохнул, и начал осторожно спускаться, следуя указаниям хозяйки. Ночь была тиха, казалось, замок крепко спит. Анжелика перегнулась через подоконник, всматриваясь в темноту. Хоть бы его никто не увидел! Благополучно спустившись, Лозен послал ей воздушный поцелуй. — До завтра, моя прекрасная дама! Я буду биться в Вашу честь!
Olga: Psihey пишет: равда, как быть тогда с предсказанием Ля Вуазен? У меня впечатление, что Анжелика не особо о нем задумывалась.
полная версия страницы